Голая женщина поразительной красоты стоит перед стаей пойманных волков. Из ее рта ползут к пойманным ядовитые змеи.
Эррил почувствовал, как язык, распухая, заполняет собой все горло. Как это могло случиться? Он глядел на обнаженную женину перед собой, на ее красивые бедра, запятнанные черной кровью. Прекрасное до боли лицо было каменно-холодным, а в черных, как эбонит, волосах, в этом прибежище стольких его ночей, теперь сверкала густая белая прядь. И самое ужасное — в глазах у женщины горело безумие. Эррил стоял, привязанный к столбу, а разум его мучительно пытался связать воспоминания о юной девушке, любимой им десять зим назад, с той женщиной, что стояла перед ними сейчас. Он вспомнил их первую встречу на дальнем пустынном морском берегу, в городе, постоянно окутанном сырыми морскими туманами, где воздух всегда имеет привкус соли и льда. Вспомнил юную девушку, дочь рыбака, застенчиво смотревшую на фокусника, жонглирующего факелами в прибрежной таверне.
Неожиданно перед его глазами встала и компания, окружавшая ее тогда. Нежное лицо под шелковыми кудрями одиноко бледнело среди красных физиономий закаленных в ветрах и бурях рыбаков, словно робкая роза, неожиданно выросшая средь скал. Эррил кидал факелы и не мог оторвать взгляда от зовущих губ.
Закончив тогда выступать на эстраде из гладких кедровых досок, он собрал вещички и с трудом проложил себе дорогу через толпу бородатых мужчин и грубых женщин, чтобы у самого выхода из таверны снова увидеть поразившую его девушку.
Она не подняла синих глаз ни тогда, когда он остановился возле ее столика, и даже, когда он назвал себя, едва ли услышала его. Зато, когда она сама впервые заговорила, голос ее оказался таким же нежным и горячим, как и благоухающая цветами кожа.
— Меня зовут Вайрани, — сказала она, и крупные кольца черных волос дрогнули по обеим сторонам смуглого лица, и в синих влажных глазах Эррил вдруг увидел печаль, сходную с той тоской, что жила в его собственном сердце.
И он вдруг понял — они нужны друг другу, нужны, как никто на этом свете. Понял, что ему надо свернуть со своего пути хоть ненадолго, а ей необходимо сердце, которое отзовется на ее печаль. И они проговорили тогда всю ночь и все утро.
Потом она познакомила его с родителями, которые приняли незванного гостя, как долгожданного, вернувшегося из долгой отлучки сына. Он хотел провести там лишь несколько дней, но неожиданно обнаружил всю прелесть жизни на морском побережье. Эррил помогал чинить старые лодки, и дни незаметно сливались в луны. Отец Вайрани научил его плести и закидывать сети, брат открыл многие тайны и чудеса моря, равно как и густых лесов вокруг. Все были счастливы выбором дочери.
— С одной рукой или с двумя — какая разница, если у человека сильное тело и ловкие пальцы, — как-то сказал ему старик, когда они вечером курили трубки перед камином. — Я буду только горд назвать тебя своим сыном.
Это было сладкое время ловли рыбы и крабов, которое открыло Эррилу то, чего ему так не хватало в его одиноких странствиях — ему открылись тепло и уют семейного очага.
Но внезапно он услышал слова, которые мгновенно вернули его с морского побережья на ночной луг, и он обнаружил, что все еще неотрывно продолжает смотреть в синие и бездонные глаза Вайрани.
— Зачем ты оставил меня? — в глубине синих глаз, когда-то светившихся любовью, таились теперь чернота и безумие. Голос Вайрани дрожал на грани истерики, и тонкая рука тянулась к белой пряди надо лбом.
— Ты же знаешь, что у меня был ребенок! Твой ребенок!
Эррил отвернулся.
— Я не причинил тебе зла, — прошептал Эррил. Он и не хотел этого. Просто время и семейное тепло постепенно заполнили пустотой его сердце, а властный голос дорог продолжал звать все дальше и дальше. В какой-то момент старый воин пришел в себя, очнулся и понял, что должен покинуть этот берег и эту девушку. Он обрел в ее семье мир и покой — но какой ценой? Беременность Вайрани окончательно вынудила Эррила осознать весь эгоизм своих действий. Он не постареет никогда, а Вайрани и дитя... Его путь не есть путь детей и дома — эта дорога для тех мужчин, которые имеют возраст, которые мужают и стареют вместе с женами. Человек же, который живет сотни зим и будет жить еще неизвестно сколько, не должен жениться. Его единственный дом — пустая одинокая дорога.
И, зная, что, чем дольше он будет медлить, тем будет хуже, Эррил разыграл собственную смерть. Однажды в сильный шторм он выехал в открытое море на утлой лодчонке и просто не вернулся назад, списав свою гибель на совесть капризной любовницы — северного моря.
— Я не понимаю, — начал он, пытаясь объясниться. — Я думал...
Но Вайрани прервала его, хотя ее синие глаза тоже блуждали где-то в прошлом.
— Мой отец стал считать меня позором семьи! Беременная... без мужа! После того, как ты исчез в бурю, он утащил меня в лесную сторожку и там заставил выпить отвара, чтобы я выкинула ребенка. — Лицо ее сморщилось, как от былой боли. — Кровь. Ах, как много было тогда крови! И у меня не стало ребенка, моего сладкого, такого долгожданного малыша...
Сердце Эррила оледенело от этих слов.
— Но до меня вдруг стали доходить слухи об одноруком жонглере где-то далеко на юге, — продолжала Вайрани, и безумные глаза ее вновь загорелись темным огнем. — И я знала, что это ты! Я знала, что ты не мог умереть! Я долго болела, истекала кровью, а как только смогла, убежала из дома и отправилась искать тебя. Я искала тебя в каждой деревне, в каждом городе. — Голос Вайрани стал горьким и надрывным, словно она переживала все заново. — А потом... однажды вечером... на пустой дороге... меня нашел он. Черные крылья, белые зубы, шипенье змеи. Он схватил меня и уволок в донжоны. — Слезы покатились по дрожащему лицу Вайрани, и она вперила пустые глаза, полные боли и ненависти, прямо в лицо Эррила. — Где же ты был! ? Почему ты не защитил меня! ? Я не могла с ним справиться одна...
Эррил посмотрел вдаль не менее пустыми глазами.
— Прости, — прошептал он, но тут же осекся, понимая всю бесполезность и глупость этого слова.
Лицо Вайрани ожесточилось. Она быстро смахнула слезы ладонью, и глаза ее сузились, словно она увидели Эррила в первый раз.
— Мне не нужны твои извинения, Эррил. Черное Сердце оказалось добрее ко мне, чем ты! — Она дико рассмеялась и указала себе на ноги. — Там в подвалах, его крылатая бестия пришла ко мне темной ночью и преподнесла новый дар — нового ребенка вместо твоего!
Около ног Вайрани действительно копошилось существо из кошмарных снов. Размером с крупную собаку, оно все состояло из кожистых крыл, членистых ног и острых челюстей. Из раскрытого рта капала ядовитая слюна, выжигавшая траву там, где она падала.
Эррил невольно прикрыл глаза от ужаса.
— И эта любовь не покинет меня! — вскрикнула Вайрани, наклонившись к чудовищу. — Почему бы тебе не поцеловать его? В благодарность за былые времена? — Тварь проскрежетала что-то, и восемь ее ног завозились по грязи. Глаза выкатились на Эррила, и чудовище медленно поползло к нему.
И хотя Эррил прекрасно сознавал весь ужас, наполнявший сейчас его сердце, душа его болела об ином. Он не должен был оставлять Вайрани. Никогда. Ни ради чего. Он один виноват в том, что случилось с этой несчастной женщиной. Эррил открыл глаза и поднял их к небу, стараясь не обращать внимания на то, как подползшая тварь тычется ему в ноги, обнюхивая, словно собака.
Мозг старого воина сверлил ужасный вопрос: «Кто — он или Темный Лорд — поступил с этой женщиной более жестоко! ?»