Сейчас там кипят водовороты, смывая почву и растения, обнажая головы булыжников древней мостовой. По краям выступают гнилые обрубки столбов, которые некогда были сваями, расположенными треугольником.
На верхней террасе рабочие под присмотром Раутоса ставят ограждения из бревен, пытаясь спасти сад от размывания; тут имеется тачка, полная найденными при работах любопытными вещичками. Еще больше мусора заполняет неровную мостовую.
Раутос подумал, что это загадка. Никаких свидетельств в архиве, что нижние террасы были когда-либо чем-то иным; замечания архитектора, дошедшие со времен строительства главного здания, указывают, что речной берег здесь был просто древними отложениями ила.
Глина сохраняет дерево (по крайней мере, пока покрывает его целиком), так что невозможно сказать, как давно построены странные конструкции. Единственные указания на древность – найденные предметы: они все медные или бронзовые. Это не оружие, какое иногда находят в курганах; если это инструменты, то предназначенные для давно забытых ремесел. Ни один приглашенный Раутосом рабочий не смог понять назначение инструментов – они не похожи на современные, не для обработки дерева или камня, не для приготовления пищи…
Раутос подобрал один и осмотрел. В сотый раз. Бронзовая отливка – отчетливо видны следы формы – продолговатая, согнутая почти под прямым углом. На сгибе вырезы, формирующие крестовидный рисунок. На концах никакого признака креплений – очевидно, вещь не была частью большого механизма. Он взвесил тяжелый предмет на ладони. Несбалансированный, хотя согнутый в самой середине. Богач бросил его, взяв лист меди, тоньше воскового слоя на табличке писаря. Медь потемнела от глины, но ярь показывается лишь на краях. Множество дырочек, пробитых без видимого порядка, но каждая совершенно одинаковая, идеально круглая – даже невозможно понять, с какой стороны ее пробивали.
– Венит, – сказал он, – мы составили карту, показывающую, в каких именно местах сада найдены предметы?
– Да, хозяин, за немногими исключениями. Вы ее уже изучали неделю назад.
– Да ну? Хорошо. Сегодня расстели ее еще раз на столе в библиотеке.
Тут они повернули головы: со стороны дверцы, ведущей в левое крыло дома, подошла стражница. Она встала в десяти шагах от Раутоса, поклонилась. – Хозяин, послание от Блюстителя Кароса Инвиктада.
– Очень хорошо, – рассеянно ответил Раутос. – Я просмотрю немедленно. Посланец ожидает ответа?
– Да, хозяин. Он во дворе.
– Проследи, чтобы он отдохнул.
Стражница поклонилась и ушла.
– Венит, полагаю, ты должен подготовиться к поездке.
– Хозяин?
– Блюститель наконец осознал степень угрозы.
Венит Сафад промолчал.
– Ты поедешь в город Дрену, – продолжал Раутос. Его глаза снова изучали таинственные сооружения на нижней террасе. – Совет требует особо подробного отчета о тамошних приготовлениях. К сожалению, деятельность фактора оказалась неудовлетворительной. Я требую полной конфиденциальности. Следует относиться к нависшей опасности со всей серьезностью.
Венит снова промолчал.
Раутос бросил взгляд на другой берег реки. Там скопились рыбацкие лодки, к причалам подходили два купеческих корабля. Один из них, под флагом семьи Эстеррикт, выглядел поврежденным. Пожар? Раутос отряхнул грязь с рук и направился к особняку; слуга двигался в шаге сзади.
– Интересно, что лежит под мостовой?
– Хозяин?
– Не обращай внимания, Венит. Я подумал вслух.
Утром лагерь Овл’дана был атакован двумя отрядами кавалерии Атрипреды Биветт. Две сотни умелых всадников Синей Розы принесли с собой ураган паники. Люди выскакивали из кожаных палаток; прибежавшие за миг до всадников дренийские боевые псы яростно сцепились со сворами овлийских овчарок и тягловых собак.
Овлы оказались не готовы к битве – мало кому удалось найти оружие, прежде чем уланы врезались в середину лагеря. Мигом началась резня, не щадившая ни детей, ни старцев. Почти все женщины бились рядом со своими мужьями, братьями и отцами. Родичи умирали, в последний раз смешивая кровь.
Вся стычка между летерийцами и овлами заняла пару сотен ударов сердца. Война трех собачьих стай оказалась продолжительнее, ибо хотя пастушьи псы были меньше и слабее нападавших, в ярости и злобности они им не уступали; а тягловые собаки, приученные тащить тележки летом и сани зимой, оказались достойными соперниками собакам дренской породы. Приученные убивать волков тягловые были куда сильнее боевых псов, и если бы всадники не начали сражать серых бестий ударами копий, победа была бы за ними. А так стая овлийских собак наконец распалась; немногие выжившие убежали на запад, в степи, за ними кинулись уцелевшие боевые псы, но хозяева отозвали их.