Карса Орлонг сел. – Кто-то сбежал.
Семар Дев заморгала. – Что?
Великан оскалился: – Икарий. Сбежал.
– Что ты имеешь в виду? Сбежал? Куда?
– Неважно, – отвечал Тоблакай, опуская ноги на пол. И уставился на нее: – Он знает.
– Что знает, Карса Орлонг?
Воин встал. Улыбка стала шире, исказив безумную татуировку на лице. – Что не потребуется.
– Карса…
– Ты поймешь, когда… Поймешь, женщина.
«Что пойму, проклятие?» – Они не могли отпустить его, – сказала ведьма. – Значит, он сразил стражников. Карса, это последний шанс. Идем в город. Бросим всё это…
– Ты не понимаешь. Император – ничто. Не императора он ищет.
«Кто? Икарий? Нет…» – Карса Орлонг, какую тайну ты хранишь? Что тебе известно об Увечном Боге?
Тоблакай выпрямил спину. – Почти рассвет. Пора.
– Карса, прошу…
– Ты будешь свидетельницей?
– А должна?
Он молча поглядел на нее. А его слова потрясли ведьму до глубины души. – Ты нужна мне, женщина.
– Почему? – Она чуть не расплакалась.
– Чтобы засвидетельствовать. Чтобы сделать необходимое, когда настанет время. – Он удовлетворенно вздохнул и отвернулся (грудь надулась так сильно, что начали трещать ребра). – Я живу ради дней, подобных нынешнему.
Тут она заплакала.
«Величие, потенциал, большие надежды. Падший, зачем ты отдаешь нам свою боль?»
– Женщины становятся слабыми раз в месяц. Так?
– Иди к Худу, ублюдок.
– И гневливыми.
Она вскочила на ноги. Врезала кулаком в его твердую грудь.
Пять, шесть раз – он поймал руку, не сломав, но словно кандалами сковав движения.
Семар сверкнула глазами.
Он не улыбался. Тем лучше. Для него!
Она разжала кулаки. Женщину словно затягивало в его взор – она как будто впервые увидела глаза Теблора. Их неизмеримую глубину, блеск ярости и веселья…
Карса кивнул: – так-то лучше.
– Надменное дерьмо.
Он отпустил ее руку. – Каждый день все больше узнаю о женщинах. Особенно о тебе.
– Тебе еще многому учиться, Карса Орлонг, – ответила она, отворачиваясь и утирая слезы.
– Да. И это будет радостное путешествие.
– Мне действительно следует тебя ненавидеть. Уверена, почти все, кто тебя знает, ненавидят тебя.
Тоблакай фыркнул: – Император уж точно.
– Итак, я должна идти с тобой. Видеть, как ты гибнешь.
За дверью раздались крики.
– Они обнаружили побег, – сказал Карса, поднимая меч. – Скоро придут за нами. Готова, Семар Дев?
– Нет.
Он заметил, что вода разъела ей ноги. Белые, словно плоть трупа, куски кожи отстали, обнажив красные раны; когда она села на алтарь, подобрав ноги под себя, Странник вдруг понял кое-что. О человечестве, об этой кишащей, затопившей историю, жестокой орде.
Рот словно наполнился пеплом. Бог отвернулся и поглядел на потоки, струящиеся по неровным стенам крипты. – Прибывает, – сказал он, глядя на женщину.
– Он никогда не был забыт, хотя думает иначе, – ответила Пернатая Ведьма, рассеянно дергая прядь некогда золотистых волос. – Разве ты не рад, мой милый бог? Империя готова пасть к твоим стопам. И, – добавила она резко, обнажив побуревшие зубы, – к моим.
«Да, к твоим, Пернатая Ведьма. К гнилым, полумертвым придаткам, на которых ты ходила. Когда-то. Империя склоняется, выпячивает губы. Расцветает поцелуй. Такой холодный, такой скользкий… а запах, запах…»
– Разве не пришло время? – спросила она, бросив странно уклончивый взгляд.
– Для чего?
– Ты был консортом. Ты знаешь пути любви. Обучи же меня.
– Обучить?
– Я нетронутая. Я никогда не ложилась с мужчиной или женщиной.
– Ложь, – отвечал Странник. – Грибна, хромой раб в селе Хирота. Ты была очень молода. Он пользовался тобой. Часто и грубо. Именно потому ты стала вот такой, Пернатая Ведьма.
Он увидел, как она прячет глаза, морщит лоб – и понял ужасную истину: она не помнит. Она была тогда слишком юной и наивной. Потом все такие моменты были глубоко похоронены в тайниках души. Она – во имя Бездны! – не помнила. – Пернатая…
– Изыди. Мне от тебя ничего не нужно. У меня есть Удинаас.
– Ты потеряла Удинааса. И никогда не имела. Прошу, послушай…
– Он жив! Да, жив! А все, что желали его смерти – сестры – они мертвы!
– Дура! Сильхас Руин идет сюда. Чтобы разрушить город. Чтобы уничтожить все…
– Ему не победить Рулада Сенгара, – воскликнула она. – Даже Сильхасу Руину это не по силам!