Они направились вниз, к рыбацкой лачуге, которую приспособили под штаб.
– Вам бы избавиться от нее, сержант, – посоветовал Хруст.
– От кого?
– От сосульки, что у вас между ног. Руками, к примеру.
– Спасибо за заботу, Хруст, но я еще не столь безнадежен.
Как ни крути, а в Малазе жилось неплохо. Да, конечно, на «жемчужину» империи город не тянул, но зато ему не грозило развалиться на части и затонуть во время шторма. К тому же компания подобралась вполне сносная: среди разношерстных чудаков, наведывавшихся в таверну Купа, Вифал чувствовал себя как дома.
Смелый Зуб. Норов. Банашар. Хорошо, что он здесь, кстати, – хоть одно знакомое лицо, помимо троицы нахтов и, естественно, жены. Естественно. Куда без нее. Когда Старший бог говорил про ожидание, Вифал думал, что оно затянется на подольше. А лучше и вовсе навсегда. Пропадите вы пропадом, боги. Вечно вмешиваетесь и используете смертных в своих целях.
Даже проведя год на одном корабле с адъюнктом, Вифал так и не понял, что она за человек. Конечно, Тавор долгое время пребывала в трауре – еще бы, поговаривали, в Малазе убили ее возлюбленную, – и оттого казалась скорее мертвой, чем живой.
Но вот только если сейчас она пришла в себя, то разницы он, мягко говоря, не видел.
А богам все равно. Они решили воспользоваться ею – точно так же, как и Вифалом. В невзрачных глазах Тавор он читал хмурый протест. Но даже если она решила выступить против богов, то бороться ей придется в одиночку.
У меня бы ни за что не достало смелости на такое. Даже близко. Ведь чтобы осуществить задуманное, ей придется отказаться от человечности. Или же стать больше, чем человеком? Одно из двух, видимо. А со стороны может показаться, что ее окружают друзья: такие, как Вифал, Банашар, Сандалат, Синн, Кенеб… Но это не так. Мы всего лишь наблюдаем. Ждем. Размышляем.
И не можем решиться.
Не этого ли ты хотел, Маэль? Нашей встречи? Да, я искал именно такую, как она.
Правда, неизбежно возникает вопрос, весьма непростой: почему я?
Да, он мог рассказать Тавор про меч. Про меч, который он сотворил и выковал по приказу Увечного Бога. Но что толку, если противопоставить этому оружию нечего?
И все же адъюнкт была непреклонна. Она пошла на войну, которой не желали даже солдаты. Цель – повергнуть империю, а вместе с ней – Императора с его мечом. Императора, обезумевшего от собственной власти. Еще одну пешку в играх богов.
Однако заставить себя отнестись ко всему этому спокойно, довериться отважному решению адъюнкта было непросто. Морпехов выбросили на берег летерийцев, но не всем скопом, не единым войском, а незаметно, по частям, под покровом ночи. И тут же, словно передумав, подожгли все корабли.
Этим Тавор как бы во всеуслышание заявляла: Мы здесь. Отыщите нас, если осмелитесь. Или же рано или поздно вас найдем мы.
Бóльшая часть армии, впрочем, осталась в отдалении от летерийского побережья. И только адъюнкту было ведомо, куда ушли хундрилы с изморцами.
– Ты что-то стал мрачен в последнее время, муж.
Вифал медленно поднял голову. Напротив него сидела женщина с кожей цвета оникса.
– Я склонен к глубокомысленным раздумьям.
– Нет, ты просто ленивая жаба, погрязшая в самоупоении.
– Не без того.
– Скоро сходим на берег. Учитывая, как ты стонал и жаловался, я ожидала увидеть тебя среди первых, столпившихся у трапа. Мать Тьма свидетель, с твоим непреодолимым отвращением к морю я бы ни за что не подумала, что ты мекрос.
– Непреодолимое отвращение, говоришь? Нет, скорее… раздражение. – Вифал показал огромные ладони. – Чинить корабли – это профессия. Но не моя. Жена, я всего лишь хочу делать то, что у меня выходит лучше всего.
– Ковать подковы?
– Именно.
– Ободы для щитов? Рукояти для кинжалов? Клинки?
– Если придется.
– Армии всегда водят с собой оружейников.
– Не моя профессия.
– Вздор. Ты можешь превратить кусок железа в меч не хуже любого оружейника.
– Говоришь так, будто немало оружейников повидала.
– Поверь, за свой долгий век я повидала немало всего, порой даже чересчур. Ну что, наши несчастные подопечные, наверное, снова в трюм забились. Кто пойдет за ними – ты или я?
– А что, уже пора?
– Мне кажется, адъюнкт уже на берегу.
– Ты иди. У меня от них до сих пор мурашки по коже.
Сандалат поднялась.
– Самоупоение всегда затмевает сочувствие, Вифал. Эти тисте анди еще юны. Сначала их оставил Аномандр Рейк. Затем – Андарист. Их братья и сестры пали в бессмысленной схватке. Их жизнь – сплошные потери и хрупкость бытия, наполняющая их души отчаянием.