Булатка вытащил из берёзы рога. И тут неожиданно заметил, что ненавистный враг его исчез — а значит, убит, побеждён. Для острастки Булат саданул ещё раз в берёзовый ствол, замычал протяжно и победно. И вдруг спокойно отошёл в сторону, напился, словно полречки решил выпить, и с удовольствием, с аппетитом стал пастись. Егор Петрович сверху, улыбаясь, смотрел на него.
Потом он слез осторожно. Как живые, осмотрел берёзовые раны — и свежие и те, что успели уже почти зарасти с прошлого года. «Да, здоров ты стал, батька. Не мудрено — уж по шестой траве бык». На языке пастухов это значит, что Булату было пять лет, шестой. Самая сила!
«Однако надо мириться уж до конца», — сказал себе Егор Петрович. И тихо позвал:
— Була-ат, Булатка! Быцайка, быцаюшка…
Он вынул из кармана здорово помятое «пирожное», подошёл к Булату. Бык поднял голову, благодарно вздохнул. Жевалось ему вкусно, смачно.
— Что, Аника-воин, побаливают рожки-то? Ну до свадьбы заживёт.
Они стояли вдвоём и глядели, как на луг несмело возвращаются коровы.
— Вот дурёхи! — сказал Егор Петрович. — Нашли кого бояться. Да разве мы с тобой их тронем! Верно, Булат?
ВЕЧЕРОМ
Вот и вечер, вот и вечер на нашей улице, в нашей деревне. Вот и звёзды загорелись крохотными искрами на светлом северном небе. Для Егор Петровича кончены на сегодня все дела, даже, ужин позади. Старый пастух расстилает на траве перед домом кожух, ложится на спину — лицом к небу. Прежде он любил в такие вот погожие свободные вечера выходить на лодке в озеро, когда вода тиха и светла и туман стелется над тёмным её стеклом медленной волокнистою порошей.
Но теперь этого нельзя Егор Петровичу. У воды сыро, а ревматизм только того и ждёт. И уж как набросится, как начнёт кости кусать!.. А здесь, на пригорке, ничего. Особенно если одеться потеплее.
Небо огромно. Звёзд постепенно становится всё больше. И горят они всё крупнее. Егор Петрович лежит, уложив большие свои руки за голову. И о чём он думает? Вспоминает, вспоминает…
Правду говорят: старикам есть что вспомнить. Только оглянись назад, вся жизнь перед глазами. А впереди мелькается что-то неясное, белеется. Но совсем немного. Что уж там осталось? На год и то загадывать трудно.
На земле тишина. А наверху, в небе, ветер, наверное, всё веет и веет. Откуда-то сзади, из-за головы Егор Петровича, появляются облака. Они идут по небу большими серыми коровами. Егор Петрович провожает их взглядом, а Жучка тихо спит в конуре.
Серое стадо ушло за горизонт. Сверху опять горят одни только звёзды. Но старый пастух этого уже не видит.
Так он спит до полночи, пока Жучка не залает случайно на привидевшуюся ей во сне Красотку. Тогда Егор Петрович отправляется в дом. И теперь уже до самого утра не будет в деревне ни одного человека.
