Однако рост рабочего движения в начале 900-х годов пробил брешь в традиционном уповании торгово-промышленной буржуазии исключительно на Царскую бюрократию. Первыми на путь оппозиционных выступлении встали московские капиталисты. Представители «молодой формации» московских фабрикантов (С. Т. Морозов, В. П. Рябушинский и др.) участвовали в подготовке земского съезда 6–9 ноября 1904 г.50 Резолюции съезда подписали Н И. Гучков и М. В. Челноков. После закрытия земского съезда кружок либеральных гласных Московской городской думы, в центре которого были освобождены С А. Муромцев и Н. Н. Щепкин, решил провести в думе постановление о присоединении к пожеланиям земских деятелей (аналогичное земскому). На частном совещании 65 гласных думы было одобрено заявление, которое 30 ноября было единогласно принято на собрании гласных думы. В заявлении говорилось о необходимости «твёрдого установления начала законности» и «создания законов при постоянном участии выборных о населения»51. Вопрос о правах представительного собрания в этом постановлении был обойдён молчанием. По видимому, московским «отцам города» больше по плечу было мнение шиповского меньшинства ноябрьского земского съезда о совещательном характере будущего представительного учреждения.
Эта первая ласточка ещё не сделала весны: либеральное заявление московской буржуазии не было поддержано думами других городов и «представительными» организациями крупного капитала.
Банкетная кампания. С целью популяризации постановлений земского съезда в конце 1904 г. по директиве «Союза освобождения» стали устраиваться банкеты, приуроченные к 40-летию судебных уставов. Банкеты происходили не только в столицах, но и во всех крупных провинциальных городах и в некоторых из них были даже многолюднее, чем в Петербурге и Москве. Рекорд был установлен Саратовом, где собралось около полутора тысяч человек. Среди участников преобладали лица интеллигентных профессий — юристы, врачи, учителя, журналисты.
И. П. Белоконский утверждает, что «.. всем членам «Союза», — организаторам банкетов, рекомендовалось предлагать на банкетах проекты резолюций, которые не выражали бы только «присоединение» к постановлениям земского съезда, а провозглашали конституционные и демократические требования в форме гораздо более яркой и решительной. В резолюциях банкетов было выставлено прямое требование учредительного собрания, тогда как в постановлениях земского съезда, как известно, не было произнесено даже само слово «конституция»»52.
В действительности выступления ораторов и принятые на банкетах резолюции отличались умеренным тоном и, как правило, не поднимались над уровнем решений земского съезда.
Если же в отдельных случаях требования банкетов выходили за пределы постановлений земского съезда, то это происходило не по инициативе либеральных организаторов банкетов, а вопреки им, под давлением рабочих и демократической интеллигенции. Большевики использовали банкеты, устраиваемые либералами, в целях революционной пропаганды.
Буржуазная историография сравнивала ноябрьский земский съезд и либеральные банкеты, где выдвигались конституционные требования, с «штурмовым сигналом» к революции. По утверждению А. С. Алексеева, резолюции съезда 6–9 ноября 1904 г. «явились лозунгами всего Дальнейшего общественного движения, приведшего в октябре 1905 г. к крушению самодержавного уклада и к признанию держателями власти первооснов правового строя»53.
Но сами либералы признавались в тщетности своих усилий овладеть освободительным движением. Возвращаясь со съезда, В. М. Хижняков сделал в Киеве сообщение о съезде. Собралось более тысячи человек. В своём выступлении Хижняков подчеркнул, что для проведения в жизнь решений съезда необходимо забыть партийную рознь и дружно двинуться вместе до первого этапа, по достижении которого каждый может свободно направиться по избранному им пути. «Как только я произнёс эти слова, — вспоминал Хижняков, — в глубине плохо освещённого зала вскочил на стул какой-то молодой человек и произнёс крайне запальчивую речь о том, что эти господа напрасно берутся решать судьбы России, что «мы» не можем идти с ними по одной дороге, что создание будущего государственного и общественного строя должно быть в руках рабочего класса…» Не закончив своей речи, Хижняков ушёл из зала, сопровождаемый «не особенно сочувственными возгласами»54.