В экономической науке символом презрения элиты к буржуазным добродетелям является отношение к Фридриху Хайеку, великому либертарианскому экономисту из Австрии, натурализованному британцу. Упоминание о Хайеке и по сей день может вызвать невежественные насмешки как слева, так и в центре экономической науки. Еще будучи студентом Лондонской школы экономики, всемирно известным ученым-экономистом, равным по научной репутации Дж.М. Кейнсу, он написал книгу "Дорога к крепостному праву" (1944 г.) - атаку на социализм, в то время очень модный. В Европе никто не возражал против такой популярной книги.
Когда книга появилась в США, она вызвала фурор, в том числе и потому, что ее пространное предисловие было опубликовано в популярном и круто наклоненном вправо журнале "Ридерз Дайджест". Из-за "Дороги" Хайеку, который до 1944 г. в профессиональном мнении был равен великому Кейнсу, в 1950 г. было отказано в приеме на экономический факультет Чикагского университета, и он провел свои годы в Чикаго, с 1950 по 1962 г., в Комитете по социальной мысли - без особых трудностей, конечно; но отказ от четвертого этажа здания социальных наук был странным.
Однако юристы и отчасти образованные бизнесмены придерживались рыночных ценностей, которыми восхищался Хайек, вопреки как левым, так и правым. В США администрация Эйзенхауэра стала еще одной эмблемой раскола. Элитарное мнение высмеивало Айка и его экономическую политику - кабинет Эйзенхауэра называли "восемь миллионеров и водопроводчик" (министр труда Мартин П. Дуркин был президентом профсоюза водопроводчиков). Но буржуазная политика осталась и работала довольно успешно.
А некоторые институты и страны хранили идею буржуазной диг-ностичности и свободы, которая могла возродиться после того, как прошел пессимизм левых и правых в отношении рыночных обществ в десятилетия после 1930-х годов. Жесткие политические повороты вправо могли остановить и останавливали промышленные революции. Националистическое централизованное планирование во имя неоримской славы, войны, Lebensraum и корпоративного государства было столь же разрушительным, как и социалистическое централизованное планирование во имя войны, стали и сельскохозяйственных тракторов. И все же, возможно, потому, что после Второй мировой войны фашизм был в таком почете, наиболее очевидная угроза либерализму стала рассматриваться как исходящая от левых. Сама экономика прошла через "завязывание" с социализмом с 1933 по 1981 год, но затем решительно вернулась к своим истинно либеральным корням. Неэлитарное мнение в США (см. "Ридерз Дайджест") и, в меньшей степени, даже в Великобритании с государством всеобщего благосостояния всегда было резервуаром антисоциалистических настроений. Мир без Соединенных Штатов мог бы после 1945 года окончательно отвернуться от промышленной революции, так же как мир без Великобритании и Голландии не смог бы с самого начала развить буржуазное достоинство и свободу.
Более глубокий ответ заключается в том, что поворот влево и многие повороты вправо фактически остановили промышленную революцию и ее продолжение, во всяком случае, в тех местах, где антиинновационная политика была опробована, например, в коммунистическом Китае или фашистской Испании. Конечно, в 1945 г. казалось, что рыночные общества исчерпали себя и что даже в Соединенных Штатах социализм не за горами. Лучшие экономисты, такие как Йозеф Шумпетер, Джон Мейнард Кейнс, Элвин Хансен, Оскар Ланге, Пол Самуэльсон, Абба Лернер с большим или меньшим удовольствием считали, что мир движется от капитализма к социализму, независимо от того, выживут ли сражающиеся демократии или нет. На многих, в частности, произвел впечатление очевидный советский экономический успех 1930-х годов, каковы бы ни были его точные масштабы и человеческие жертвы (60 млн. душ, скажем так), и очень впечатлила победа Сталина над Гитлером.
Они не видели, что в долгосрочной перспективе, когда возможности для подражания будут исчерпаны, восхищавший их централизованный плановый социализм не сможет добиться реальных инноваций. Среди изучавших советский опыт лишь немногие, такие как Г. Уоррен Наттер, Александр Гершенкрон и Абрам Бергсон, выступили в 1950-1960-х гг. против господствовавшего в элите мнения, что социализм в Восточной Европе успешно форсировал быстрый рост, превосходящий тот, которого мог бы достичь там капитализм. Позже выяснилось, что после героического (и имитационного) периода 1930-х гг. темпы роста в СССР неуклонно падали, достигнув в 1980-х гг. столь низких уровней, что рост производительности труда по отношению к затратам оказался отрицательным. Действительно, в 1995 г. экономисты Всемирного банка Уильям Истерли и Стэнли Фишер считали, что только в 1950-е гг. советская "совокупная производительность факторов производства" была больше нуля. В советской идеологии капитал рассматривался как бесплатное благо (капитализм - зло, только труд производит стоимость, поэтому капитал должен оцениваться в ноль), и, соответственно, капитал в машинах и зданиях использовался чрезмерно, в "экстенсивном росте". Строились гигантские заводы и полный вперед.