То, что философ Чарльз Тейлор сказал о "подлинности", в моих книгах сказано об "инновациях": "Картина, которую я предлагаю, - это скорее картина идеала, который деградировал, но который сам по себе очень ценен и, я хотел бы сказать, не опровержим современниками. . . . Нам нужна работа по восстановлению этого идеала, которая поможет нам восстановить нашу практику". Инновации, подкрепленные пробуржуазной риторикой, сделали людей обеспеченными и позволили современному стремлению к подлинности. Сестет "Эпохи Буржуа", возможно, убедит вас, прогрессивного, консервативного или стоящего между ними, что ваше убеждение в том, что инновации особенно жадны, а буржуазия, как это ни прискорбно, благородна и бездуховна, может - просто может - быть ошибочным. И как работа по восстановлению, возможно, она убедит вас в том, что продолжение нападок на добродетельную жизнь в коммерции или, тем более, продолжение защиты алчной жизни в коммерции развращает наши души и отравляет нашу политику.
Глава 6.
Суть вопроса - шестнадцать. Реальный доход на душу населения в наши дни превышает аналогичный показатель 1700 или 1800 годов, скажем, в Великобритании и других странах, переживших современный экономический рост, по крайней мере, в шестнадцать раз. Вы, среднестатистический участник британской экономики, за день потребляете в шестнадцать раз больше еды, одежды, жилья и образования, чем ваш предок два или три века назад. Не на шестнадцать процентов больше, а на шестнадцать, умноженных на прежний уровень жизни. Вы в американской или южнокорейской экономике, по сравнению с убогостью бывших Смитов в 1653 году или Кимов в 1953 году, живете еще лучше. А если учесть по достоинству такие новинки, как авиаперелеты, витаминные таблетки и мгновенные сообщения, то коэффициент материального улучшения поднимается еще выше, чем шестнадцать - восемнадцать, или тридцать, или гораздо выше. Ни один из предыдущих этапов обогащения среднего человека не приближается к нему - ни Китай времен династии Сун, ни Египет Нового царства, ни слава Греции, ни величие Рима.
Ни один компетентный экономист, независимо от его политики, не отрицает Великий Факт. Экономист Стивен Марглин, например, делает акцент на общинности, которая, по его мнению, была подорвана Фактом и сопутствующей ему риторикой "Только благоразумие". Будучи убежденным социалистом, он считает, что власть и стремление имели большее отношение к Факту, чем экономист свободного рынка. Однако и неомарксистский экономист, и экономист свободного рынка признают огромные масштабы обогащения как Факт. Точно так же историк экономики Грегори Кларк подчеркивает дарвиновскую борьбу за известность, которая, по его мнению, объясняет этот факт. Будучи недавно убежденным евгеником, он считает, что люди обречены быть такими, какими они родились, что истинный либерал считает этически тревожным и, во всяком случае, научно сомнительным. Однако и евгенический экономист, и истинный либеральный экономист признают, что Факт разрушил мальтузианское проклятие.
Однако многие неэкономисты или неисторики, независимо от того, левые они или правые, с подозрением относятся к инновациям и враждебно относятся к рынкам, и по-прежнему не осознают масштабов происходящего. Они, конечно, знают, что что-то произошло, и что какой-нибудь вульгарно-буржуазный апологет заявит о "прогрессе", возможно, спорном и в любом случае наносящем глубокий ущерб бедным или изящной жизни. Но неэкономисты и неисторики слева, справа и посередине слабо представляют себе, как очень, очень обогатил Факт простых бедных людей и как способствовал изящной подлинной жизни. Их беспокоит, что в неолиберальном порядке (как называет его экономический историк Ангус Мэддисон) с 1973 года по настоящее время темпы роста в тех частях мира, которые отвергали или регулировали буржуазное достоинство и свободу, упали, иногда до нуля. Они не понимают, что даже с учетом мест, которым не повезло отвергнуть либерализм, темпы роста в мире в последнее время значительно превышают показатели 1913-1950 годов, немного превышают показатели 1870-1913 годов и гигантски превышают все, что наблюдалось до 1870 года.Если спросить постоянных читателей Nation или National Review, насколько больше материальных благ приобрел средний американец ко времени президента Клинтона по сравнению с президентом Монро, то они назовут цифру... давайте, прикиньте... возможно, 200% или даже 400%, может быть, 800% - но не 1700%, как сейчас, т.е. почти восемнадцать раз, что является нижней границей для американской истории. Это можно сравнить с 1 500 процентами в Великобритании. Оба показателя поражают воображение.