По мере увеличения изобретательской панорамы становится все легче и легче воспользоваться ею, приспособить ее для своих целей, хороших или плохих. Метафоры растущего дерева, футбольного матча или бега наперегонки должны уступить место метафорам обмена идеями, хотя просто "обмен" идеями, даже если он правильно подчеркивает взаимную выгоду, сам по себе не совсем уместен. Тунцельман мудро заметил, что технология "не может быть сведена к информации, как это часто встречается в трактовках экономистов. . . . [Она] должна быть изучена ... через процессы, которые лишь частично понятны". Эти процессы химик и философ Майкл Поланьи (более умный брат историка экономики Карла Поланьи) назвал "негласным знанием". Тунцельман приводит пример Поланьи с обучением езде на велосипеде: "Никакое количество печатных инструкций о том, как ездить, не позволит большинству людей впервые сесть на велосипед и уверенно крутить педали". Другой историк экономики, ныне покойный Джон Р. Харрис, подробно показал, что передача технологии изготовления печей для производства железа и стекла между столь похожими странами, как Великобритания и Франция, с 1710 по 1800 год зависела от негласных знаний, которые трудно передать. Социолог науки Гарри Коллинз говорит об экспериментах. Негласные практики одной лаборатории трудно воспроизвести, особенно на пионерском поле развития науки, где все неизбежно становится трудным.21 То же самое касается и промышленных трюков. И поэтому чисто экономическая метафора гладкого "обмена идеями" не дает полной картины.
Во всяком случае, Англия XVIII века даже в период своего наивысшего расцвета не могла бы сравниться с современным китайским ростом реальных доходов на душу населения в 10% в год. Китайцы зависят от идей на Западе, после азиатской биржи доменной печи и хлопка, современные землеройные машины и компьютеры появились раньше и медленнее. Удвоение дохода на душу населения за семь лет, которое предполагает китайский показатель, не могло произойти раньше, чем в самое последнее время, когда гигантские кучи уже изобретенных идей, таких как ткацкий станок, лампочка или печатная схема, ждали своего часа, если только позволить людям использовать их для получения прибыли, причитающейся человеку с новой заимствованной идеей, и перестать глумиться, воровать и казнить тех, кто эту прибыль получает. Историк технологий Дэвид Эдгертон говорит о "шоке старого", когда люди - даже очень бедные жители бразильских фавел - продолжают находить новые применения старым технологиям, таким как листы гофрированного железа.22 Изобретать железо, бумагу или печать можно медленно, в течение многих веков; этого недостаточно для прорыва. Что необходимо, - написала госпожа Чэнь Чжили, государственный советник Китая по вопросам образования, науки, техники и культуры, в трогательном предисловии к популяризации Темпла Нидхэма в 2007 г., - это "ин-новации, [которые] являются духом нации и бесконечным импульсом для процветания нации". "Инновации в Китае зависели не от того, достигнет ли Китай нужной стадии роста, а от того, разрешит ли мадам Чэнь Чжили и ее коллеги по ЦК местным мэрам и предпринимателям пробовать эксперименты с некоммунистической экономикой, например, не объявлять вне закона производителей или не перевоспитывать земельных спекулянтов. Соседние Бирма и Северная Корея показывают, что бывает, если, наоборот, продолжать милитаристскую или социалистическую политику, а Китай может показать это еще раз, если отступит от инноваций в пользу старых маоистов или новых кумовьев-капиталистов.
Китай и Индия, иными словами, могут взять с полки изобретения, над которыми трудились Уотты и Эдисоны последних трех столетий, а также китайские и индийские изобретатели предыдущих веков, инкские картофелеводы и бенинские литейщики, чьи изобретения охотно брали на вооружение любопытные западные люди. Индийцы изобрели хлопчатобумажную ткань fine, которая затем стала основным товаром в Манчестере, а впоследствии в полностью механизированном виде вновь стала основным товаром в Мумбаи. Китайцы изобрели массовое производство чугуна, который затем стал основным продуктом шведского Уппланда, английского Кливленда и американского Гэри, а впоследствии с помощью дополнительной химической технологии стал основным продуктом Камайшинского завода в Японии, а теперь и Аньшаньского завода в Китае. Таким образом, Швеция в конце XIX века, а затем Япония в начале и в середине ХХ века и в начале ХХI века Китай поразительно быстро наверстал упущенное.