Глава 15.
Инновации, а не простое накопление производственных инвестиций, доминируют в эколого-экономическом росте". Покойный Чарльз Файнштейн, который стал пионером в области оценки национальных счетов Великобритании в середине XIX века и ранее, не согласился с этим мнением. Он утверждал, что "на ранних стадиях экономического развития увеличение запаса физического капитала обусловливало значительную часть роста выработки на человеко-час; рабочие могли производить больше, поскольку у них было больше капитала для работы". Однако такой рост выработки на человеко-час, вызванный капиталом, был ограничен. Удвоение числа лошадей, с которыми работает пахарь, действительно немного повышает выработку пшеницы на человеко-час, но гораздо меньше, чем удвоение (она повысится на 100% [от удвоения лошадей], умноженное на долю лошадей в стоимости производства пшеницы, возможно, на 5%). Умножение традиционного оборудования в косах, открытых стоках и амбарах без инноваций не приближается к получению шестнадцатикратного коэффициента и плохо объясняет даже коэффициент до 1860 г., равный двум. Инновации в области дренажа из глиняных труб, селекции растений, форвардных рынков, механических жаток, опытных станций, дизельных тракторов, вагонных систем доставки, гибридной кукурузы, фермерских кооперативов и химических гербицидов делают эту работу лучше.
Файнштейн, конечно, все это знал. Он был великим и эрудированным историком экономики. Он заметил, что "в последнее время [по сравнению с "ранними стадиями эколого-номического развития"] ... ...все большее значение приобретают достижения в области качества оборудования". Однако он не мог отказаться от того, что экономист Уильям Истерли (2001) назвал "капитальным фундаментализмом". Инновации "должны быть воплощены в физическом оборудовании", - заявил Файнштейн, тем самым сохраняя за инвестициями ведущую роль. (Его утверждение справедливо для жатвенных машин и дизельных тракторов, но для организационных инноваций, таких как селекционная селекция, оно в значительной степени ложно). Это воплощение "сделало инвестиции и сбережения ... решающими для экономического роста". Истинность этого утверждения вытекает из простого учета - без инвестиций, конечно, нет жатвенной машины. Но оно ложно в экономическом смысле. Приписывать эпоху инноваций накоплению капитала - все равно что приписывать Шекспира английскому языку или латинскому алфавиту. Да, Бард нуждался в языке и даже в алфавите. Это так. Но правильно ли использовать "решающее" понятие причинно-следственной связи?
Предложение сбережений в одном регионе, таком как Ланкашир, или в одной стране, такой как Великобритания - даже в экономически громоздкой Великобритании 1840 г. - осуществлялось по фиксированной ставке процента, 4 или 6 процентов. Спрос на сбережения определялся полезностью кредита для строительства амбара или машины - полезностью, которую экономисты называют "предельным продуктом капитала". Однако нагромождение кирпича на кирпич или даже станка на станок приводило к быстрому снижению отдачи. Вспомните перегруженного лопатами канавокопателя или ферму площадью 100 акров с шестью тракторами и всего одним рабочим. В 1848 г. и вплоть до последнего издания в 1871 г. Милль совершенно справедливо заявлял, что "самые богатые и процветающие страны очень скоро достигнут стационарного состояния, если не будут совершенствоваться производительные искусства". В 1930-х и начале 1940-х годов перспектива убывающей отдачи глубоко встревожила таких экономистов, как британский экономист Джон Мейнард Кейнс и американский последователь Кейнса в Миннесоте и Гарварде Элвин Хансен. Они считали, что технологии электричества и автомобиля исчерпали себя и что наступает резкое снижение отдачи от капитала, особенно в связи с уменьшением рождаемости. Люди будут сберегать больше, чем можно выгодно инвестировать, считали "стагнационисты", и страны с развитой экономикой впадут в хроническую безработицу. В соответствии с обычным, хотя и сомнительным утверждением, что расходы на войну временно спасли не подвергшуюся бомбардировкам часть мировой экономики, они считали, что в 1946 г. произойдет повторение Великой депрессии.
Но этого не произошло. Стагнационизм оказался ложным. Напротив, в 1950-1974 гг. мировой доход на душу населения рос быстрее, чем когда-либо в истории, а либеральные страны переживали бум. Иными словами, инновации не позволили снизиться отдаче на капитал. Улучшенные стиральные машины, более совершенные станки, инновационные технологии строительства и тысячи других плодов ресурсообеспеченности делали людей богаче и, кстати, поддерживали инвестиционный профицит. В терминах, понятных экономисту, кривая спроса на капитал неуклонно движется вправо, и так было с XVIII века. Постоянно растущие возможности для выгодных инвестиций - это один из механизмов самокоррекции, который прекращает рецессии (а волны чрезмерного оптимизма в отношении таких возможностей как раз и вызывают рецессии в первую очередь). Во время спада инновации и другие возможности для процветания накапливаются на полке "хороших идей" до тех пор, пока соблазн сделать состояние, используя их, не станет непреодолимым.6 Деловой цикл начинается в конце XVIII века, как раз тогда, когда инновации приобретают важное значение. До этого подъемы и спады в экономике определялись войнами и урожаями, а не циклами оптимизма и пессимизма в отношении инноваций. Историк Джулиан Хоппит, изучавший эти вопросы, приводит слова Кольриджа, утверждавшего в 1817 г., что "дух коммерции будет вызывать большие колебания, одни спады, а другие подъемы", примерно за дюжину лет от пика до пика. "Духовный" анализ Кольриджа вполне обоснован. Дробное резервное банковское дело существовало задолго до этого в таких местах, как Флоренция, и поэтому в XVIII веке в Великобритании не было чем-то поразительно новым. Если учесть, что накопление капитала существовало всегда, а банковское дело - еще со времен древних греков, то новизна цикла в конце XVIII века говорит как раз о том, что мы с Тунцельманом утверждаем: инновации - это главная особенность капитализма.