Q* = [ δD* + βB* + ρR*] + [κK* + λs* + λL*]
Если вы любите мыслить логарифмами, то это же выражение можно преобразовать в логарифмически-линейное. В любом случае оно справедливо без условий взаимодействия только для малых изменений переменных, но может быть легко (хотя и долго) переписана с учетом условий взаимодействия. Так следует написать, если вас интересует конкретное взаимодействие, например, между K* и D*, процентным изменением накопления физического капитала и достоинством господина Денежного Мешка.
Уравнение можно выразить в расчете на душу населения, вычтя из обеих сторон L*:
(Q/L)* = [ δD* + βB* + ρR*] + [κK* + λs* + (λ - 1)L*]
С помощью такого уравнения можно сделать сколько угодно "лисьих" выводов. (Повторюсь: это всего лишь переформулировка ранее высказанных соображений, а не новые захватывающие идеи). Если переменная квалификации измеряется, например, в годах образования, то наклон s относительно лет образования будет весьма мал, относительно огромного изменения, которое должно быть объяснено в Великом факте, во всяком случае, если судить по кросс-секционным исследованиям отдачи от образования. Выпускник колледжа не в десять раз лучше по вкладу в Q, чем выпускник средней школы (оскорбительная гипотеза, на первый взгляд, и глупая, если вы действительно знакомы с выпускниками не колледжа). Это могло бы сработать, если бы колледж точно отбирал крошечную элиту гениев. Но на самом деле такой отбор не может быть точным, как показала история британского экзамена Eleven Plus или как показала неспособность Эйнштейна в первый момент получить академическую работу. Таким образом, уравнение наглядно показывает, почему можно сомневаться в силе образования.
С другой стороны, инновационные переменные D, B и даже R могут сами по себе улучшаться за счет образования. Вы можете увидеть причины для этого: более высокий уровень квалификации, s, приводит к более высокому достоинству, D, из-за восхищения квалифицированными буржуа, или из-за лучшего понимания технических вопросов, необходимых для инноваций; или, действительно, потому что обучение экономике (мой собственный скромный вклад в s) может привести людей к восхищению свободой в экономических вопросах, и таким образом достичь более высокого B. Однако я еще раз говорю, что эффект "s" может быть и часто был порочным, развращая хороших буржуазных мальчиков, воспитывая их в убеждении, что буржуазия вообще не имеет достоинства, или развращая хороших буржуазных девочек, которые становятся государственными бюрократами, преданными вере в то, что буржуазная свобода должна быть уничтожена. В 1841 г. Маркс получил степень доктора философии в Йене. Лидер марксистов "Сияющего пути" в Перу был профессором философии. Значительная часть гитлеровских офицеров СС имела высшее гуманитарное образование. Немецкие инженеры строили газовые камеры. Отличные компьютерные инженеры обеспечивают китайскую цензуру в Интернете.
Точно так же, если не предполагать или (что маловероятно) фактически не измерять экономию от масштаба, которая сделала бы эластичность κ большой, даже большое процентное изменение K не может объяснить то, что должно быть объяснено ростом дохода на человека. Экономия от масштаба могла бы объяснить современный мир, если бы она действительно присутствовала и в другие времена и в других местах. Но, по-видимому, их не было в другие времена и в других местах, что заставляет задуматься, почему их не было, если предполагается, что они внезапно появились в Англии в 1700 году. А в реальном измерении (с доски теорем существования) экономия от масштаба оказывается скромной, увеличивая сумму коэффициентов в переменных F(.) с 1,0 по Коббу-Дугласу до, возможно, 1,1. По соображениям конкуренции и теории распределения предельной производительности, доля капитала в вознаграждении факторов производства является рассматриваемой эластичностью, здесь κ (строго в отсутствие эффекта масштаба: а если экономия мала, то приблизительно). В современных экономиках эта эластичность невелика (порядка 0,10 или 0,20), хотя при больших земельных массивах она больше.
Если говорить о том, что земли много: когда этого нет, а доля L, соответственно, велика, то член λ - 1 (который, конечно, отрицателен и отражает простую убывающую отдачу от труда, применяемую к fixed земле) мал, поскольку λ тогда близок к 1,0. (Действительно, экономия от масштаба может перевести λ - 1 на скромную положительную территорию, что означает, что мы немного обогащаемся, имея большее количество людей, даже без учета экономии от масштаба в другой функции I(.)). В современной экономике, где труд, усиленный человеческим капиталом, получает большую часть национального дохода, влияние мальтузианской убывающей отдачи значительно ослабляется. Другими словами, когда вознаграждение за труд составляет большую долю национального дохода, другой член, связанный с трудом, λs*, измеряющий эффект квалификации, становится выше. Математика показывает, что человеческие ресурсы становятся более важными, чем природные ресурсы - земля здесь похоронена в K, но вызывает убывающую отдачу только в том случае, если λ - 1 велико. Этот показатель был велик в Средние века, когда только половина национального дохода приходилась на труд, а остальная часть - на землю. Переход к современности снизил λ - 1, а значит, и угрозу убывающей отдачи, с 0,5 до 0,1. Прислушайтесь, защитники окружающей среды.
В действительности нет никаких причин для того, чтобы коэффицент другой функции I(.) был равен 1,0. Напротив, удвоение достоинства может привести к гораздо большему, чем удвоение, росту производства, поскольку стимулирует массовые инновации. Вы будете сомневаться, что "достоинство" можно измерить, но подождите ( . . . до следующего тома, в котором я попытаюсь это сделать!): его можно измерить, возможно, общественным мнением. Свободу проще измерить, и это уже было, в традиционных сейчас опросах о количестве дней на открытие бизнеса или легкости увольнения работников. Она также не обязательно должна иметь коэффицент, ограниченный постоянными возвратами к масштабу: коэффицент β может сам по себе значительно превышать 1,0, например, это означает, что 50-процентное увеличение свободы, измеряемое, скажем, количеством книжных страниц на душу населения на вульгарных языках, продаваемых без цензуры, может легко привести к более чем 50-процентному увеличению национального дохода на душу населения.
Экономисты рассматривают такие социологические/политические вопросы, как те, которые суммируются в I(.), как относительно постоянные (или, во всяком случае, экзогенные для экономических вопросов), и поэтому они фокусируются на F(.). Но более важный урок формализации состоит в том, что F(.) - это хорошо, и это то, о чем в основном говорят экономисты. Но I(.) был создателем современного мира. F(.) - это береговая линия; I(.) - это прилив.
Глава 44
Некоторые интеллектуалы, правда, с подозрением смотрят на буржуазную эпоху, называя ее "глобализацией", которую, как им кажется, они ненавидят вместе с "Макдональдсом", буржуазией и капитализмом. Это подозрение выражалось с 1848 года в неоднократных нападках клерикалов на буржуазию, как правило, их отцов, причем каждое новое нападение представлялось как смелое высказывание правды власти, новое дерзкое озарение, хотя и выраженное в одинаковой форме от Флобера и Г.Б. Шоу до Синклера Льюиса и Дэвида Мамета. Антиглобализационная клика концентрируется на проигравших от глобализации, таких как Йонсон, шведский конкурент шведского лесопромышленного короля Свенсона, или Райтман, английский конкурент шведского лесопромышленника, и особенно на обедневших работниках, занятых на рабочих местах проигравшей стороны, а не на "выигрыше-выигрыше-выигрыше". Его вывод заключается в том, что экономический рост имеет неоправданные издержки. Марксистский литературовед Иглтон заявил в 2006 году, что "глобальный капитализм... порождает ненависть, тревогу, неуверенность и чувство униженности, которые порождают фундаментализм". Выдающийся левый исторический социолог Иммануил Валлерстайн заявил в 1983 году, что "просто неправда, что капитализм как историческая система представляет собой прогресс по сравнению с различными предыдущими историческими системами, которые он разрушил или преобразовал ".
Об этом пишут историки Кеннет Померанц и Стивен Топик в своем блестящем экономико-историческом коллаже "Мир, который создала торговля" (2006 г.; новое издание книги 1999 г.). Они горячо приветствуют, наряду с другими многочисленными противниками инноваций, "деревенских старейшин [в Китае ХХ века], которые запретили более эффективный серп на том основании, что его преимущества не стоят новой борьбы, которую он вызовет между людьми".