Но в целом это не так. Он цитирует Юма: "Несомненно, что самолюбие, когда оно действует по своей воле, вместо того чтобы побуждать нас к честным поступкам, является источником всех несправедливостей и насилия; и человек никогда не сможет исправить эти пороки, не исправляя и не сдерживая естественные движения этого влечения"⁷ Нам нужны моральные чувства, возникающие из инстинктивного сочувствия, которого лишены социопаты и Макс У. Рашид отмечает, что Хайек "настолько убежден, что максимизирующий расчет не сохранит систему частной собственности, что дошел до утверждения, что современная цивилизация "полностью является результатом того, что религии учат морали собственности, честности и семьи""⁸ Изменилась этика, а не институты.
Шведские, голландские и некоторые американские люди доброй воли тянутся к социализму, когда слышат слова "загрязнение", "корпорация" или даже "рынок". О стойкости регуляторного рефлекса Милтон Фридман сетовал в 1989 году:
Основная посылка: социализм - это провал. Даже пожизненные коммунисты сегодня принимают это положение. . . . Второстепенная предпосылка: капитализм - это успех. Экономики, использующие капитализм - свободные частные рынки - в качестве основного способа организации экономической деятельности, доказали способность сочетать всеобщее процветание и высокую степень свободы человека. . . . Заключение: США нужно больше социализма.⁹
Поразительно, но американский экономист левого толка Роберт Хейлбронер (1919-2005) в преклонном возрасте отчасти согласился с Фридманом. В том же 1989 году, в год переломных моментов, Хейлбронер писал: "Менее чем через 75 лет после официального начала соревнование между капитализмом и социализмом закончилось: капитализм победил. . . . Капитализм организует материальные дела человечества более удовлетворительно, чем социализм"¹⁰ Он не испытывал энтузиазма по поводу такого исхода, и его похвала "капитализму" была с большой долей иронии. И все же вот он: еще один материал.
Переход от 1 или 3 долларов в день к "стиральной машине" и особенно к "сушильной машине" требует приверженности либеральным ценностям. Жестко применяемый неомеркантилизм, или неокамерализм, или неопопулизм, или неоантибуржуазизм, или любая другая нелиберальная альтернатива убивает улучшение. Такие политические идеи заметно уступают по результатам неолиберализму и буржуазному курсу. А с научной точки зрения "сделка" лучше, чем любая другая, отражает то, что произошло в действительности с 1800 года по настоящее время.
Левые долгое время считали наоборот. Бакунин писал в 1869 г.: "Как только [буржуа] овладели источником власти", в 1830 г. во Франции, например,
Они начали понимать, что их буржуазные интересы не имеют ничего общего с интересами масс, что, напротив, они радикально противоположны, и что власть и исключительное процветание класса собственников должны поддерживаться страданиями и социально-политической зависимостью пролетариата.¹¹
Результат завоевания власти буржуазией оказался на самом деле противоположным тому, что ожидал Бакунин. Буржуазная сделка привела к прекращению страданий и социальной и политической зависимости пролетариата. Огромное количество нас стало буржуями, и даже те, кто не стал ими, стали зарабатывать в реальном выражении в десять или сто раз больше. Интересы буржуазии и масс в третьем акте совпали. Когда американского рабочего лидера конца XIX века Сэмюэла Гомперса спросили, в чем заключается его философия, он ответил не "планирование", не "регулирование", не "социализм", не "равенство", а буржуазное обещание: "больше".
Убийство улучшения, "большего", идиотски высокими тарифами, чудовищно коррумпированным регулированием, бездумным централизованным планированием или налогообложением на почве зависти действительно приводит к обнищанию страны, препятствуя облегчению страданий и социальной зависимости. Но плохими институты делают не формальные правила, а их этическое или неэтическое воплощение, дух, die Geist. Если бы центральные планировщики были сплошь неподкупными гениями доброй воли, то и центральное планирование могло бы работать неплохо - в домашнем хозяйстве, еще раз говорю, оно часто работает, в чем и заключается инстинктивная основа его привлекательности. А компания - это объект планирования, как бы сгусток сознательного контроля, по выражению экономиста Денниса Робертсона, плавающий в пахте незапланированных рынков. Если бы регламенты и законы о торможении, пусть и обременительные, соблюдались по справедливости и сдержанности, сдобренной любовью, потери для среднего дохода были бы невелики.