Крестьяне были идеальной жертвой для любого специалиста по насилию, который, оказавшись рядом, присваивал себе все излишки, превышающие 3 долл. в день.²⁰ К опасностям неподвижности добавлялось то, что временные излишки на созревающих полях легко обнаружить.²¹ Сухопутные кочевники на лошадях, такие как монголы, возглавляемые монгольским Чингизом или тюрко-монгольским Тамерланом, охотились на крестьян, таких как иранцы, китайцы или русские, становясь их долгосрочными ханами.Морские кочевники или пираты также шли туда, где были деньги, как и загадочные "народы моря" конца II тысячелетия до н.э. в восточном Средиземноморье, или викинги два тысячелетия спустя в Северном море, на Балтике и за ее пределами, или хорошо организованные потомки викингов - норманны, которые распространились еще дальше. Короче говоря, если убывающая отдача или плотность, порождающая болезни, не помогли сделать печальный трюк, удержав большинство из нас на уровне $3 в день, то это сделала жестокая иерархия.
Почему в течение долгого-долгого времени до 1800 г. положение простых людей было не лучше? Потому что, учитывая высокие темпы развития до Великого обогащения, мальтузианское гомеостатическое равновесие составляло около 3 долларов в день. До 1750 или 1850 года, а в самых бедных районах и позже, преподобный Мальтус из первого "Очерка" выглядит печально мудрым.
Глава 3. Тогда многие из нас выстрелили вверх по лезвию хоккейной клюшки
После 1798 года, как выяснили историки экономики за последние несколько десятилетий, жизнь во многих странах стала лучше. Медленно, а затем быстро, и к настоящему времени с неостановимой, разветвляющейся, всемирной силой, она стала намного лучше. Материальная жизнь стала лучше не только для европейцев, имперских держав или господ денежных мешков, но и для простых людей от Бруклина до Пекина.
В истории человечества улучшение стоит как Великое Обогащение, самое важное светское событие с тех пор, как мы впервые одомашнили кабачки, кур, пшеницу и лошадей. Обогащение было и будет более важным историческим событием, чем взлет и падение империй или классовая борьба во всех существовавших до сих пор обществах. Эти извечные увлечения историков, зачарованных реальной политикой, сопровождающей подъем империй и борьбу классов, не имеют никакого отношения к нашему обогащению. Империя не обогатила Британию. Успех Америки не зависел от рабства. Власть не привела к изобилию, а эксплуатация не была двигателем изобилия.
Реальным двигателем стала расширяющаяся идеология свободы и достоинства, вдохновлявшая все новые и новые схемы улучшения жизни простых людей. Свобода и достоинство рядовых проекторов привели к "буржуазной сделке": "Вы предоставляете мне, буржуазному проектору, свободу и достоинство опробовать свои схемы в добровольной торговле и позволяете мне сохранить прибыль, если я ее получу, в первом акте, хотя я неохотно соглашаюсь, что другие будут конкурировать со мной во втором акте. В обмен на это, в третьем акте новой драмы с положительной суммой, буржуазное улучшение, обеспечиваемое мной (и этими надоедливыми, низкокачественными, задирающими цены конкурентами), сделает вас всех богатыми". И это произошло.
Идеология, поддерживающая буржуазную сделку, вытеснила идеологию аристократической сделки: "Вы оказываете мне, аристократу по природному неравенству, честь и даете мне право извлекать из вас ренту и в первом акте, и во втором, и во всех последующих актах. Я запрещаю вам под страхом смерти искать конкурентной "защиты". К третьему акту драмы с нулевой суммой, если вы вели себя прилично и, проезжая мимо меня, дергали за лоб или делали реверанс, я, по крайней мере, не зарублю вас". Это было вымогательство, а не защита. Как сказал один историк экономики, реагируя в 1971 году на утверждение одного экономического теоретика о том, что феодалы предлагали крестьянам "защиту", "не упоминается возможность того, что главной, если не единственной, опасностью, от которой крестьянин очень часто нуждался в защите, был сам сеньор".
Буржуазная, добровольная, эгалитарная, улучшающая общество идеология появилась недавно, и поэтому ее нельзя отнести ни к древним подъемам империй и борьбе классов, ни к биологической эволюции в масштабах веков. Мы разбогатели не в момент возникновения торговли, которая является древнейшей в палеолите, не в момент возникновения городов, аграрного государства и правовой защиты недвижимости, которые являются менее древними, но тем не менее насчитывают многие тысячелетия, не в период длительного мира, который характеризует жизнь в экономически застойных местах не меньше, чем в Европе 1815-1914 годов. Это сделала идеологическая перемена, причем совсем недавно. На северо-западе Европы выросла странная идея, что и аристократия (правление лучших по происхождению), и теократия (правление священников), и даже плутократия (правление нынешних богачей) - все это мерзко. На смену им в народной идеологии постепенно пришло господство лучшей техники, позволяющей свободно конкурировать с монополиями, которые аристократы или плутократы организовали под эгидой захваченного правительства. Новая идеология в таких странах, как Британия и Бельгия, примерно в 1800 г. была ориентирована на "лучшую демократию", или, если хотите, на чистую греческую "калютерократию".
Прибыль, получаемая беттерами, быстро сходила на нет, если только не вмешивались государственные монополии и государственный протекционизм. Экономист Уильям Нордхаус подсчитал, что в настоящее время беттеры получают прибыль в размере всего 2-3% от общественной ценности своих изобретений. Если вы Сэм Уолтон, улучшающий розничную торговлю в вопросах контроля запасов и заключения контрактов на закупку, то эти 2% приносят большие деньги. Но 98% по цене 2% - это, тем не менее, довольно выгодная сделка для остальных. Выигрыш от появления щебеночных дорог или вулканизированной резины, затем современных университетов, конструкционного бетона и моющих средств, а затем самолета и транзистора обогатил даже самых бедных из нас.
Новая идеология калютерократии распространялась быстро. В современных условиях коммуникации (изобретенной буржуазией при содействии тайной полиции, жаждущей прочесть почту своих господ) быстрота рулит. Как сказал Гаус, резюмируя работу Питера Дж. Ричерсона, Роберта Бойда и других сторонников эволюции на групповом уровне (которая до 1980-х годов считалась научной ересью), "выгодные для группы нормы могут гораздо быстрее распространяться внутри группы путем копирования или подражания; основные культурные изменения могут произойти за 200 лет (или даже значительно меньше)" И они произошли, начавшись в Голландии в XVI веке и распространившись в Англии в XVIII, а теперь, спустя двести лет, распространившись в Китае и Индии.
Например, в нижней части современного распределения доходов в мире, в нижнем миллиарде из семи, как документально подтвердил О Града, наблюдается резкое снижение голода.⁴ В европейском средневековье убийственный голод на благополучном юге Англии случался примерно раз в десять лет.Последний массовый голод-убийца на юге Англии был в 1597 г., на севере Англии - в 1623 г., в Шотландии - в 1690-х годах, во Франции - в 1710 г., в Германии, Скандинавии и Швейцарии - в 1770-1772 годах, в Ирландии - в конце 1840-х годов, в Финляндии - в 1866-1868 годах.
Верхняя середина нынешних семи миллиардов - возможно, два миллиарда, что вдвое больше, чем население Земли в 1800 году, - живет в странах, похожих на Грецию, Тайвань или Израиль. Средний доход в таких странах превышает 80 долларов в день, то есть в два с половиной раза больше, чем в настоящее время, и в двадцать шесть раз больше, чем в 1800 году. Ханс Рослинг, шведский профессор общественного здравоохранения, называет 80 долларов "стиральной линией", поскольку при таком уровне в семье может быть установлена электрическая стиральная машина, освобождающая женщин от изнурительной стирки.⁷ Дебора Фэллоуз сообщает об исследовании материальных устремлений высшей буржуазии в Китае: "В 1950-1960-е годы ... часы, велосипед и швейная машинка. В 1970-1980-е годы . ...цветной телевизор, холодильник и стиральная машина. К концу 1990-х годов ... зарубежные каникулы, ... компьютеры и автомобили, а также [возможность] купить собственный дом" В 1943 году в городе Лансинг, штат Мичиган, моя мать, молодая женщина из среднего класса, стирала одежду семьи вручную в подвале, используя ванны с досками. Мой дед, электромонтажник, был обеспокоен и купил ей небольшую электрическую стиральную машину. В одном из романов Донны Леон, действие которого происходит в Венеции, рассказывается о том, как в 2012 году старший инспектор Гвидо Брунетти заметил секретарю департамента синьорине Элеттре, что люди в старые времена были несчастны: "Они, наверное, дали бы вам все, что вы попросите, - заявляет он, - в обмен на стиральную машину". Синьорина Элеттра смеется в знак согласия: "Я бы отдала вам все... . . Я подозреваю, что большинство людей - по крайней мере, женщин - охотно отказались бы от своего права голоса в обмен на стиральную машину".