Это старая история - грабеж через регулирование, и так было всегда. Слишком часто государство, по выражению экономиста Мюррея Ротбарда, представляет собой банду грабителей, в лапы которых мы попали, во всяком случае, если грабители не являются доброжелательными Робин Гудами шведского или иовского типа. Экономический историк Роберт Хиггс формулирует это холодно: "Правительство, каким мы его знаем последние несколько тысяч лет, - это монополия, действующая в конечном счете с помощью угрозы или реального применения насилия, устанавливающая правила для жителей контролируемой ею территории и взимающая с них дань".¹¹ Энтузиасты все большего и большего правительства должны объяснить мне и Хиггсу, в чем заключается неточность его определения. Межгосударственная торговая комиссия, призванная снижать железнодорожные тарифы, взимаемые с фермеров, была быстро захвачена железными дорогами и начала повышать тарифы.¹² Поскольку богатые и власть имущие управляют государством, бедные и другие бесправные слои населения регулярно страдают от государственного регулирования - даже от таких благозвучных норм, как вечернее закрытие магазинов (затрудняющее бедным рабочим время на покупки) или защита, ограничивающая часы работы женщин (затрудняющая им работу на руководящих должностях, требующих приходить рано и оставаться поздно), или строительные нормы, утверждающие безопасность, но инициируемые профсоюзами строителей (затрудняющие строительство недорогого жилья), или минимальная заработная плата (затрудняющая работу чернокожих, иммигрантам, женщинам и лицам, не состоящим в профсоюзах, получить оплачиваемую работу).
Когда, как в Аргентине в 1940-е годы или в Венесуэле в 2000-е годы, в стране проводилась наивная популистская или социалистическая политика, часто с благими намерениями, но всегда порочная, например, субсидирование нерентабельных отраслей или наступление на рынки и собственность, а значит, и на проверенные торговлей блага, доходы росли медленнее, чем могли бы; или, как на Кубе, доходы снижались. Падение доходов - редкое исключение, и мы молимся, чтобы вскоре даже такие страны реформировались в буржуазном идеологическом направлении и присоединились к лезвию хоккейной клюшки, по примеру Китая и Индии, где также когда-то во имя бедных были допущены гротескные ошибки в борьбе с "капитализмом", и эти ошибки заперли бедных в нищете.
Мы, либертарианцы с горячим сердцем, полностью одобряем, кстати, одноразовую и никогда не повторяющуюся атаку на собственность под названием "земельная реформа", например, предложение Эрнандо де Сото предоставить права собственности сквоттерам в трущобах.¹³ Мы сетуем на то, что земельная реформа не была проведена во всех странах Латинской Америки. Но мы также сожалеем, что наши коллеги слева нападают на предложения де Сото, направленные на защиту бедных, с помощью тех же аргументов, которые левые долгое время ошибочно применяли к движению за огораживание в Англии XVIII в., а именно: частная собственность вредит бедным.¹⁴ Нет, не вредит. Когда она сопровождается либерализмом, она им помогает, причем в огромной степени. Она заставляет их экономику работать хорошо, а в третьем акте обогащает их всех. Инновации.
Иными словами, вопреки закоренелому популизму, подозрительно относящемуся к любой торговле, слабо регулируемая торговля в целом была благом, а не злом для бедных, женщин, бесправных людей в мире. Такое утверждение, очевидное из истории мира со времен Хаммурапи, не означает, что каждая торговая сделка этична или что каждый буржуа добродетелен, так же как никто не может обоснованно полагать, если только он не живет в Норвегии или Айдахо, что каждое правительственное постановление этично или каждый государственный служащий добродетелен. Уместно сравнивать не какую-то недостижимую утопию идеального, проверенного торговлей улучшения с реальным, несовершенным государственным регулированием. Речь идет о сравнении фактического опыта освобожденной торговли и того улучшения, которое она принесла бесправным людям мира, с фактическим опытом популизма, фашизма, социализма и жесткого регулирования, улучшающего положение нескольких привилегированных групп бедных, каждого партийного чиновника и большинства владельцев крупных предприятий, способных коррумпировать правительство, за счет всех остальных. В Российской Федерации антимонопольное ведомство используется для атаки на сотни мелких фирм, конкурирующих с влиятельными гигантами. Литературный критик Цветан Тодоров сообщает, что Маргарита Бубер-Нойман (невестка Мартина Бубера), "будучи зорким наблюдателем советских реалий 1930-х годов, с удивлением обнаружила, что санатории для работников министерства были разделены не менее чем на пять уровней "роскоши" для разных рангов коммунистической иерархии. Через несколько лет она обнаружила такое же расслоение в своем тюремном лагере".¹⁵
Сравнение еще раз показывает, что единственным надежным благом для бедных и бесправных в течение длительного времени с 1800 г. или с 1980 г. был поразительно больший пирог, возникающий непосредственно в результате освобождения и почитания проверенных торговлей улучшений - как выразился поэт-экономист Роберт Фрост, "испытание рынком, к которому должно прийти все"¹⁶ Ну, не все - не любовь, например - хотя, конечно, такое испытание торговлей должно прийти для яблок из Нью-Гэмпшира и елок, выращенных для получения прибыли. Частная благотворительность и общественные работы, межправительственная помощь и организация профсоюзов - все это хорошо звучит в первом акте политической драмы, в преддверии очередных выборов. Часто сторонники такой политики руководствуются чистыми побуждениями (хотя нередко эта политика обогащает коррумпированные группы, такие как дорожные подрядчики и члены доминирующей политической партии). Но одни лишь благие намерения не способствуют улучшению положения бедных. Продажа рождественских елок "за пределами времени прибыльного роста" (как сказал Фрост) никого не поднимает. Чистого сердца и подписки на Nation или Guardian недостаточно. Нам нужно испытание прибылью, оставляя за собой, по мере необходимости, крупные некоммерческие сферы жизни. Цель не в том, чтобы все монетизировать, как обвиняет философ Майкл Сэндел мир после Фридмана.¹⁷ Цель в том, чтобы дать возможность бессильным, таким как ваши и мои предки, начать Великое Обогащение, чтобы достичь духовного обогащения вне и внутри экономики.