Этическая теория Смита, таким образом, не является стоической в своей теории общества. Более того, в похвальном смысле она глубоко социальна. Она не рекомендует играть в боулинг в одиночку. Метафоры бухгалтерии были частью буржуазного образования и долгое время были метафорами протестантского самообразования, как в размышлениях Робинзона Крузо. Смит писал в письме к Гилберту Эллиоту через несколько месяцев после первой публикации "Теории нравственных чувств": "Человек считается моральным, потому что он считается подотчетным существом. Но подотчетное существо, как выражается это слово, есть существо, которое должно давать отчет о своих действиях какому-то другому и которое, следовательно, должно регулировать их в соответствии с добрыми намерениями этого другого". Хотя подотчетное существо "несомненно, главным образом подотчетно Богу [говорит Смит со своей мягкой верой, столь далекой от воинствующего кальвинизма ранней Шотландии], в порядке времени оно обязательно должно представлять себя подотчетным своим собратьям".¹⁰ Сказал рабби Гиллель, стоя на одной ноге: "Что ненавистно тебе самому, того не делай ближнему своему. В этом вся Тора; остальное - комментарии". Беспристрастный зритель воображения хорошего человека заменяет собой Божество.
А затем Смит приводит милый и характерный для XVIII века аргумент в пользу того, почему "автор природы сделал человека непосредственным судьей человечества":
Если бы эти бесконечные награды и наказания... воспринимались так же отчетливо, как мы предвидим легкомысленные и временные возмездия, которые мы можем ожидать друг от друга, то слабость человеческой природы, пораженная необъятностью предметов, слишком мало приспособленных для ее понимания, не могла бы больше заниматься мелкими делами этого мира; и совершенно невозможно, чтобы дела общества могли продолжаться"¹¹.
Это мысль, вытекающая из естественного богословия и возвышенной в последнее время буржуазной деятельности, о том, что бизнес должен превалировать над спасением, чтобы не использовать не по назначению одно из творений Божьих - себя, молящегося на столбе в пустыне. Поэтому Бог в своей мудрости устроил нравственные чувства так, чтобы сделать мелкие дела мира более удобными, а торговлю - нетронутой, doux et sacré.
Этичное и в то же время коммерческое общество вдохновляло бы своих людей на освоение новых достижений. Правдоподобно говорят, что время Леонардо да Винчи было слишком ранним для, скажем, летательных аппаратов (хотя это не совсем так - средневековые монахи пробовали летать на аппаратах, хотя потом ходили хромыми). Смит не делает особого акцента на технологическом прогрессе. Фактически, как я уже отмечал, он положил начало тому чрезмерному акценту на накоплении капитала, кирпич за кирпичом в Амстердаме, который с тех пор вводит экономистов в заблуждение. Но милая коммерция, интеллектуальное сотрудничество и конкуренция в торговле, - писал в 1979 г. экономист Фридрих Хайек, - "это такой же метод воспитания определенных типов ума, как и все остальное: сам образ мышления великих предпринимателей не существовал бы, если бы не среда, в которой они развивают свои дарования"¹². Представьте себе Билла Гейтса, застрявшего в шекспировской Англии. Смит, по крайней мере, уважал купцов и промышленников, рекомендуя общество, в котором их (скромные, подражающие голландским) блага могли бы процветать. Будучи эгалитаристом, он считал, по словам Хайека, что "одна и та же врожденная способность мыслить будет принимать совершенно различный оборот в зависимости от поставленной перед ней задачи": быть философом или уличным носильщиком, придворным или улучшателем.¹³
Что из этого следует?
Это: У Смита было две "невидимые руки", два результата (по его нехарактерно неуклюжему выражению) "очевидной и простой системы естественной свободы"¹⁴ Одна - это "невидимая рука" рынка, последствия которой время от времени отмечаются в "Богатстве народов". Например, если говорить о самом оригинальном экономическом вкладе Смита, то рынок труда уравнивает условия оплаты труда в Шотландии с условиями в Англии в социальных и правовых пределах, потому что люди переезжают из одного места в другое до тех пор, пока это не произойдет, как будто их направляет невидимая рука. Точно так же невидимая рука мягко выталкивает людей из их солипсических коконов, чтобы они задумались о том, что ценится в торговле другими людьми. Каждый человек... не намерен содействовать общественным интересам и не знает, насколько он содействует им"¹⁵ Смит презирал вмешательство в дела рабочих и буржуа, например, писал, что "высшая наглость и самонадеянность... для королей и министров претендовать на то, чтобы следить за хозяйством частных людей"¹⁶."Частный человек "имеет целью только свою собственную безопасность; и, направляя эту промышленность таким образом, чтобы ее продукция имела наибольшую ценность [с точки зрения того, что другие готовы платить], он имеет целью только свою собственную выгоду", хотя выгоду от предоставления товаров и услуг другим людям и от получения прибыли близким ему кругом семьи и друзей.¹⁷ Смит не рекомендует эгоизм, а лишь буквальное занятие своим собственным делом. Он приходит к выводу, что частное лицо "в этом, как и во многих других случаях, направляется невидимой рукой к цели, которая не входила в его намерения", а именно к скромному процветанию нации, и, хотя это не входило в намерения Смита, случайно способствует чему-то совершенно новому, Великому обогащению.
Этот отрывок не является (как это представляют себе экономисты последнего времени, прочитав один-два отрывка из "Богатства народов" и сделав обратный прогноз на основе более поздних теоретических разработок) лишь плохим приближением к современному пониманию претенциозно названных Первой и Второй теорем экономики благосостояния.¹⁸ И тем более "невидимая рука" Смита не означает, как утверждал Мандевиль в 1705 г., что "Так каждая часть была полна порока, / Но вся масса - рай". "Стремление к собственной безопасности" для семьи и друзей не является пороком, особенно если оно достигается, как и должно достигаться, если оно выгодно, "таким образом, чтобы его продукция представляла наибольшую ценность" для других.
Флейшакер, левый философ и выдающийся ученик Смита, утверждает, что, когда Смит пишет о заботе мясника, пивовара или пекаря о своих интересах, он апеллирует не к теории эгоизма, а к способности воображения, используя театральную метафору, столь заметную в другой книге Смита.¹⁹ Поставьте себя в воображении на место мясника, говорит Смит, или позвольте себе спонтанно почувствовать, как он называл это в соответствии с шотландской социальной мыслью, "симпатию". Аргумент Флейшаккера убедителен, особенно если принять во внимание ярко выраженную эгалитарную тенденцию, характерную для мудрецов Низины. Шумпетер в 1949 г. отмечал подозрительность Смита по отношению к помещикам и бизнесменам: "Его симпатии [обратите внимание на это слово] были целиком обращены к рабочему, который "одевает всех, а сам ходит в лохмотьях""²⁰ Мы должны рассматривать друг друга, даже если мы бедны, как равных членов социального/театрального состава персонажей и членов социальной аудитории, чередуя наши роли в действительности и особенно в воображении.