— Угоним? Да вы думаете, вообще, с кем разговариваете? Кто мы, по-вашему? Воры? Уголовный элемент? Я — губернатор К. области, а Мария Тимуровна — мой зам по социальным вопросам… Угоним! Самолёт! Дожили! Мало того, что неделю держали нас в заключении, кормили тапиокой… Денег всех лишили, — Черных с досады кинул в костёр, сколько влезло в руку, долларов из раскрытого чемодана — и через миг президенты США, скорчившись на углях, рассыпались в ночи жёлтыми искрами.
— Нет, ну все гарантии же были на уровне второго референта мистера Батрака Абрама!
— Ник, кочумай! — Машкин ленивый голос вернул его к реальности. — Абрама мёртв.
— Что такое? — выпучил глаза Никифор.
— Как, сеньор? Вы ещё не в курсе? Вот газета, прочтите. Негр, которого специально подобрали, чтобы всё развалить, был, увы, растерзан свободолюбивым народом Америки по дороге в тюрьму. Родом, кстати, он был по отцу из здешних — так что можете помолиться за упокой его души духам лагуны Тапо-тапо, — дон Падло, затянувшись маисовой сигариллой, по-братски протянул её Никифору.
— Кокос-батат!!! — выругался Черных, затягиваясь, — А я-то всё сижу и думаю — кто тут кого разводит! Что — и госпожа Мандализа Греч, поди, до кучи тоже попала? Не растерзана ещё народом, нет? — Никифор зашёлся кашляющим хохотом. — Формулировочка зашибись — «растерзан народом!» О-хо-хо! Ха-ха! Держите меня! Клочки по закоулочкам? Ну, насмешил!
— Мисс Греч скрылась, по нашим данным, на Кубе. Куба — то место, где её в самую последнюю очередь будут искать. Тупая двухходовка — найдут, как миленькую. И повесят за шею. Но это не меняет общего расклада, дон Ник, — строго оборвал его Гаспачо. — Важнее другое. Я сегодня выяснил — «Клиппер» третью неделю стоит заправленный. Охрана — два человека, оба местные. Сержанта звать Онуфрио. Второй — вообще без имени, жирный и тупой, как пень. Так что выступаем с рассветом. Донна Мария, вам лучше бы перед делом немного вздремнуть…
Сон не был сном — очередной провал куда-то. Давно уже ей снилось только Это — страшное в своём багровом мерцании. В полпятого утра Мария Тимуровна вскинулась: — Пора! — и сомнамбулой прокралась за куст. Тут же, наспех нащупав в густой массе и обтерев полой блузы, по привычке сунула проклятый камень обратно себе в рот. В девятый раз — она их зачем-то считала. Смотреть на него сил не было, и Машка, глотая, зажмурилась. Вот кристалл проскочил вниз по пищеводу… Кто бы знал, что Конец Света на вкус — говно говном…
Восход солнца в тропиках так же внезапен, как и закат — в его лучах вдруг расцветает ультрамарином лагуна, а белые стены колониальных строений, песок и барашки прибоя окрашиваются разом из индигового в розовато-персиковый.
Люди ещё спят — да и спят ли, полно? Тут и там слышится из-за тонких стен монотонный скрип бамбуковых циновок… Альбатросы, озарённые вынырнувшим из моря солнцем, проносятся над волнами, поглядывая вниз блестящим выпуклым глазом — не без любопытства. Рыба — или так, всякое плавает?
Вот — трое на пристани отвязали шлюпку и принялись ожесточённо грести к большому белому кораблю, с двумя торчащими в стороны толстыми крыльями. Давно уже он здесь, а всё никак не взлетит — слишком пузат! Вот вскарабкались по трапу на плоскость — и всё, больше их не видно. О-кей — по крайней мере, дальше проблемы уж точно не альбатросов.
— О, Санта-Мария, спаси и помилуй мя! Откуда вы здесь на борту, сеньора?
— Да так, гуляю себе… Онуфрио…
— Откуда же ты знаешь моё имя — ты, стало быть, снишься мне? Или ты — истинная дочь травы моря, и уже избрала меня себе в наречённые?
— Избрала ли я тебя, Онуфрио? А ты приблизься ко мне, — тут и сказочке конец! — Машку бесили эти многозначительные диалоги в духе Маркеса. Она протянула ему навстречу руки, обвила за шею бедного погранца — и, сделав вид, что поскальзывается, рухнула в обнимку с ним с палубы в воду. Через полминуты голубая глубина заклубилась снизу нехорошим мутно-красным облаком. Мелькнула тень любопытной акулы. И осьминог не остался равнодушен — переполз поближе. Мария Чубак выпустила из пальцев лезвие безопасной бритвы — оно спланировало, играя и переворачиваясь, как блесна, на коралловое дно. Осьминог сожрал — и порезался. Машка, оттолкнувшись всем телом от воды, с шумом вынырнула. Крепкая рука Никифора втащила её по ступеням в кабину гидроплана.
— Где второй? — отдышавшись, спросила она, хищно пошевеливая кончиками пальцев.
— В багажном отделении, связанный, — Ник нежно накинул на неё махровое полотенце. — С ним всё нормально. С тобой-то что? Я гляжу, тебе начинает нравиться сам процесс?