— Нет, Ник. Нет… Никифор, нет! Не говори так, пожалуйста! Я сама не знаю… Как-то уж слишком легко получилось… А может, это оттого, что под водой, нет? Ник, скажи что-нибудь!
Корпус гидроплана завибрировал.
Маша беззвучно плакала, Черных неуклюже обнимал её и гладил по волосам. И сам всплакнул — эта русская истерия длилась бы и дольше — но тут дон Гаспачо втопил педаль газа и перевёл рычаг высоты на взлёт.
И тяжёлый «Боинг 314- Клиппер», оставляя за собою пенную параболу посреди лагуны, вдруг легко оторвался от глади вод — и взмыл в небо. Альбатросы, шарахнувшись по сторонам, не поверили, раскричались скандально. А помимо птиц, здесь до них и дела-то, похоже, никому не было. Машка глянула сквозь слёзы — зелёные острова в оправе белой пены вытянулись в струнку на синем фоне океана. «Тихий, он же Великий» — вспомнилось школьное…
Алоха оэ, Гавайи!
ГЛАВА 24
Мои останки погребли
Вон там, в земле чужой.
И это мой весёлый дух
Стоит перед тобой.
На Юге США чёрное и цветное большинство начало с погромов — а закончило, как и водится, слоганом: «Хороший белый — мёртвый белый».
Как и везде, где чёрные люди приходили к власти — в штатах Юга воцарились поножовщина, нищета, рэп — а, местами, как поговаривали, и людоедство.
На Севере картина была прямо противоположная. Отряды местной самообороны в ку-клус-клановских балахонах под музыку Вагнера и «Раммштайн» отлавливали афроамериканцев и, не спросив фамилии, загружали в трюмы старых списанных сухогрузов. Негров отправляли обратно — на их историческую родину. Доплывали ли суда до Чёрного континента — это вопрос отдельный…
Таким образом, демаркационная линия между Севером и Югом Соединённых Штатов определилась. Начало Гражданской войны было, похоже, не за горами. Техас провёл референдум — и большинством голосов присоединился к Мексике.
До села Маракуева всё дошло, естественно, с опозданием.
— Михайло! Слышь, всё хреново! Нас развели!
— Полно шуметь, Гюзель Карловна. Что ты там выслушала по радио?
— Деньги отменили! А тебе лишь бы храпеть в бороду!
— Постой. Хм… Это… Как — отменили?
— Так вот — молча. Теперь вместо долларов — какие-то амеры. Так что мы отсосали с тобой, Михайло!
— Ёлы-моталы! Я же говорил — валить надо было этих путешественников! А теперь — лови ветра в поле!
— Далеко ускакать не могли. Дорога отсюда одна — на Север. Так что — созывай крестьян, Михайло! Всем - спирту по литру! И мяса дезертирского по кило! Гулять так гулять. А стрелять — так стрелять…
— Как же! Стрелки из них…
— Уж какие есть…
— Моника? Это Петра. Пёдора дай мне.
— Ваше Преосвященство! Вы что — не в курсе? Отец Пёдор убит!
— Моника! Что за шутовство?
— Застрелен из танка! Хороним сегодня. Ужасно — все святые в трансе. Отца нашего нет больше с нами!
— Ты это… Не заговаривайся, Моника! Пёдора давай, живо! — госпожа кардинал решила, что на том конце провода укурились в зюзю или сошли с ума. — К вам едут по делу люди — Пёдор должен их встретить.
— Как может встретить кого бы-то ни было усопший Пёдор? — святая Моника была озадачена.
— Не колышет! Люди уже в пути!
— Ладно, я ещё раз гляну, конечно. Но мертвее он не станет, эчеленца!
Святая Моника так и не успела дойти до порога. Дверь распахнулась. В приёмную вошёл отец Пёдор в порванном пыльном саване.
— Воскресе! Отче воскресе! — святая рухнула на колени и поползла, протягивая телефонную трубку обеими руками навстречу чуду.
— Что — Ватикан? Аллё! Петра? Какие проблемы? — Пёдор выхватил трубку у секретарши.
— То-то. А то — «помер, помер»… — пробурчала донна Скандалли. — Проблемы будут у тебя, отец Пёдор — если не образумишься. Тут к тебе приедут люди — будь добр, прими.
— Ваше Преосвященство! Я, между прочим, воскресе!
— Не трынди! Приедут Стечкин, Левин, Маргарита Палкина и еще одна дама — фамилию не называю, ибо она слишком хорошо известна. Всех принять, усадить в «Хаммер» — и отправить по маршруту, куда скажут. Вопросы?
— Ваше Преосвященство! Вы — дура?
— Пёдор! Не дерзи — сам дурак!
— Вот и поговорили! Ты? Как смеешь! Я воскрес из мертвых — смертию смерть поправ!
— Воскреснуть во-время — дело полезное. Катрине привет передавай — я по ней скучаю.
Таким вот образом Ватикан не обратил должного внимания на Воскресение отца Пёдора. А зря — следовало бы. Разумеется, фокус был прост, как всё гениальное. Выстрел в лоб священнослужителя был произведён Иваном Мтутси из пневматической винтовки усовершенствованного образца шариком с красной краской. Пёдора контузило, трахнуло затылком об лёд — однако до конца не убило. Полежал — и очухался. Дед Буржуй не признавал огнестрела — не по понятиям. Это и подвело танкистов. Зато Пёдор ходил по резиденции петухом — он, похоже, и сам уверовал в чудо. А слухи по округе тем временем поползли — и к бывшему профилакторию начали стекаться расплодившиеся в последние смутные времена юроды, расслабленные и опущенные — за духовным хлебушком… С маслицем.