Облава по борделям Гаваны дала свои плоды — мисс Греч взяли на горячем. Сопротивлялась она недолго — слишком известная физиономия. Заломили руки за спину — и, сунув в рот кляп, загрузили в самолёт через Рим — на Москву. На секретной правительственной даче её встретили настороженно.
— Очень приятно — Макс. Это — Платон и Маргоша.
— Мандализа, — мисс Греч протянула по очереди твёрдую коричневую ладонь будущим соратникам.
— Знакомое лицо… Никак, с конкурса двойников?
— Зато я ваши лица впервые вижу. Чего от меня хотят? — Мандализа говорила по-русски почти без акцента.
— Через два часа у нас назначена встреча с очень влиятельной дамой из правительственных кругов. Скажу по секрету — она реально претендует на Российский престол. Так что повежливее там. От неё и узнаем все детали, — важно пояснил Макс Стечкин, гордясь своей близостью к августейшему телу.
— Эта прошмандовка Ларсик, которую вдруг начали пиарить по всем углам? — скривилась Маргоша. — Телик невозможно стало смотреть — сплошь монархия и Романовская. Чего уж — меня бы тогда сразу двигали в государыни!
— А что — это мысль! — невозмутимо поддержал её Платон. — Ведь был же царь Николай Палкин! Надо прокачать эту тему через Интернет.
В последнее время эта столь разная парочка непонятным образом сблизилась — Платон навещал по вечерам Маргошу в её спальне, хотя ночевал всегда один — обложившись любимыми книгами и компакт-дисками.
Они зависали здесь уже пятые сутки, скрываясь от оккупационных властей. Ларсик, официально приютившая их, пару раз наведывалась к Максу для короткого перепихона - но ничего толком не говорила — Петра приказала ей держать рот до времени на замке. Сырков вообще не был в курсе — да и не до того ему сейчас, бедняге. Как только началась массированная пиар-кампания по возрождению Престола, и в качестве претендентки определилась «великая княжна» Романовская, — к Изе сразу же возникло много вопросов на самом верху. Он выкручивался, как мог, умело стравливая между собой две слабеющие клики — Петина и Медунова. А про себя подумывал о роли принца-регента при будущей государыне. Впрочем, оформлять отношения с Ларсиком он не торопился — вся эта монархическая ботва пока что писана вилами по воде — а связывать себя узами брака с профурсеткой из рабочего посёлка для человека его уровня — явный кикс. Тем более, вся Москва уже бурлила слухами о её сексуальной гиперактивности — тут запросто можно оказаться в дурацком колпаке заместо короны, к тому же при рогах.
Василий Васильевич Петин в последний месяц после инсульта сильно сдал, и лыж больше уже не рекламировал. Только глаза были прежние — мутно-холодные, навыкате — драконовские. Многие олигархи, которые прежде его поддерживали, канули в небытие. Другие пока посматривали с надеждой на молодого энергичного Медунова. Но оккупационные власти, за которыми стояла мощь Мировой закулисы, вдруг сделали финт ушами — и бросили все ресурсы на поддержку легитимной монархии. Из Парижа было попытались понаехать несколько шамкающих с акцентом старичков «из бывших» — «настоящие» наследники. Но их даже не удосужились встретить в аэропорту. Лариска, впрочем, для смеху предложила наиболее седовласому и представительному из претендентов место швейцара в Кремлёвской уборной — старик вздохнул и отбыл восвояси. «Кончилась Россия!» — написал он в парижскую монархическую газетёнку. Но и там не пропустили — в номер уже был набран Августейший манифест Великой княжны Ларисы Ярославовны с приложением ея родословнаго древа. Пиар-машина работала толково — без сбоев!
— Ну, что орлы, готовы ли послужить Престол-Отечеству? — Лариска, нюхнув с Петрой коксу, была на кураже и играла какую-то свою наспех выдуманную роль. Волосы её растрепались, на ней было надето нечто гипергламурное, стилизованное под екатерининский камзол, чулки в сетку и ботфорты, усыпанные стразами.
— Прикажи — умрём заедино, матушка-государыня! — Платон, выступив вперёд, отвесил шутовской придворный поклон. Юмор не прошёл — с тонкой иронией у коминтерновской принцессы пока оставались пробелы.