— Яду мне! — прошелестел он синими губами.
— А вот яду-то вам, полковник, как раз и не полагается, — произнёс Скоцкий уже своим обычным, тихим и чётким голосом. Набрал номер, через минуту в кабинете засуетилась бригада реаниматологов — Петина вскинули на носилки и куда-то быстро уволокли.
Восковые мощи вождя мирового пролетариата Ларсик милостиво повелеть соизволила выдать коммунистам. Их лидер, товарищ Евгений Зюга, лишившийся в кризис всех своих долларовых дивидендов, с трудом наскрёб затребованную сумму, заложив свою московскую квартиру. На билет с грузом до Пекина ему скидывались всей партией — в аэропорт на проводы, правда, было допущено только Политбюро. В Поднебесной Зюга, по слухам, сильно поднялся в юанях, показывая китайским товарищам дорогое чучело — однако, в Москву возвращаться не поспешил. Обосновался со своим шоу где-то на брегах Янцзы, — и через некоторое время был исключён из партии за неуплату членских взносов. Но это, как писали в старину — уже совсем другая история.
ГЛАВА 26
Несётся конь в кромешной мгле,
Густая кровь коню по грудь.
Вся кровь, что льётся на земле,
В тот мрачный край находит путь.
Сэр Борофф досмотрел репортаж из США — отправку очередного транспорта с неграми на историческую родину — и протянул на ладони ягоду клубники своему розовому слонику.
— Американцы надоели, — брюзгливо проворчал он. — Сами давно ничего не производят, кроме своих ядерных зонтиков — а только жрут и жрут. Какая-то мировая жральня! Взбесились с жиру. Пора с этим кончать. Ганнибал облизнулся, кивнул и тихонько пукнул от возмущения — обычная реакция. Борофф глянул на него остро искоса. Он с каждым днём убеждался, что розовый трансген понимает намного больше, чем полагается слону, даже научно помноженному на курицу. Порой взгляд чёрных глазок-бусинок пугал его своей осмысленностью.
— Сэр, вас вызывает Москва! — раздался предупредительный голос референта.
— Да, Петра. Рад вас слышать. Проблемы?
— Сэр, у нас через неделю коронация — а тут Дума на этот же день назначает внеочередное заседание. Явный саботаж! Куда их?
— На пинках! Кормушка закрыта! — трахнул сэр Эфраим ладонью по столешнице. Ганнибал пугливо юркнул за монитор. — И запомните, Петра — русская нефть теперь — наша, а мы не намерены кормить всех местных дармоедов. Если хочется — пускай заседают дома на кухне. За свой счёт.
— Но сэр… Демократические институты… Что скажет мировое сообщество?
— Будет молчать в тряпку, пока его не попросят вякать. Но повод вякать надо мировому сообществу оставить — мало ли, что взбредёт на ум вашей недоделанной принцессе!
— Лариса не недоделанная! — обиделась госпожа Скандалли. — Она очень умненькая девочка и схватывает всё на лету.
— Тем более надо держать про неё кнут за голенищем. Вдруг схватит от большого ума чего не того? Да, кстати об умных дамах. Что там у нас с госпожой Греч?
— В аэропорту удалось незаметно передать ей спутниковый телефон. Основные инструкции я до неё довела. Может, желаете добавить что-нибудь от себя лично?
— Не сейчас. Я занят — учу Ганнибала основам геополитики.
— Что — он действительно у вас такой умный? — деланно умилилась донна Скандалли.
— Да уж, думаю, не глупее вашей Романовской. Шучу, не сердитесь. Я знаю, как вы к ней привязаны.
— Ничего я не привязана! — Её Преосвященство сердито нажала «отбой». В её жизни по большому счёту было всего два мужчины, которые что-то для неё значили — и оба по очереди сегодня её обхамили. Ну, сэр Эфраим — это духовный наставник, почти отец. На него нельзя по-настоящему сердиться. А вот Пёдор — её детище, этот недоделанный гермафродит! Он-то что себе позволяет!
Под крылом «Боинга-314» на бескрайней сияющей глади океана взорам Маши и Никифора открылась странная картина. Большой ржавый корпус сухогруза без движения застыл на волнах, отдавшись на волю ветрам и морским течениям. На верхней палубе, подобно чёрным муравьям, суетилось множество обнажённых по пояс негров. Дон Гаспачо из любопытства снизил машину — и они разглядели на мачте сухогруза чёрный флаг, на котором гордо реяла алая эмблема — кулак с отогнутым кверху средним пальцем. Снизу до них донеслись звуки хип-хопа. Броуновское движение на палубе объяснялась просто — кто-то из афроамериканцев самозабвенно плясал, кто-то играл в баскетбол, а самые организованные занимались тем, что развешивали на реях связанную по-двое команду судна во главе с капитаном.