— Вот свинья! Посмотри теперь, Солнцева, как настоящие русские девки пьют! — он нацедил из бутыли полную пивную кружку мутного спирта и поднёс девочке лет шестнадцати в съехавшем красном бикини, поводившей по сторонам давно бессмысленными глазами в потёках, с наклеенными криво фальшивыми ресницами.
— Настя, радость! Не выпьешь с папочкой?
— Я, барин, немножко. А то — ик! — маменька заругает, — с этими словами она привычно отхлебнула разом грамм сто пятьдесят. Соловей тут же сорвал с девки трусы и демонстративно водрузил её на стол раком.
— А ну — кто первый?
Бородатый грузин отложил гармонь на диван, расстегнул ширинку и деловито пристроился к ней, предварительно окунув свой весьма массивный причиндал в блюдо со сметаной. Постанывания девки потихоньку перешли в истошные взвизги, грузин рычал и матерился по-своему.
— Любо! — крикнул Соловей, — Танцуют все! — и принялся отбивать по полу без музыки топотуху. К нему присоединилось ещё несколько боевиков, кто-то схватил с дивана гармонь и принялся наяривать без всякой мелодии, беспорядочно давя на лады. Двое или трое, скинув портки, принялись ловить визжащих и уворачивающихся, смеху ради, девок.
Вику для чего-то облили с головы до ног шампанским, потом какой-то низкорослый ублюдок попытался присосаться к ней вонючим ртом — но получив коленкой в пах, злобно бормоча, отвалил. Скандалить недосуг — женского мяса кругом без неё хватало с избытком.
«Что с Антоном? Куда его дели эти гоблины?» Раньше подобные увеселения могли доставлять — и порой доставляли ей — удовольствие. Но сейчас Вика не чувствовала от увиденного ничего, кроме омерзения и ужаса. В дверях появился заснеженный автоматчик.
— Егор Станиславович! Батюшка-барин!
— А, вернулись! — оторвался от пляски Соловей. — С добычей?
— Девку вот вашему благородию поймали. Правда, на мой взгляд, мелковата будет…
— Это ничаго, — распустил слюнявую губу Соловей, — мелкая даже лучше. А вдруг целочка окажется! Ась? Если целку привёз — награжу! Шубу с моего плеча! А покуда — пей. Где она? Девка где, спрашиваю?
На середину комнаты двое ввели нечто, завёрнутое в огромный тулуп. Соловей торопливо распаковал добычу — белокурая девочка лет двенадцати заморгала на него испуганными яркими глазёнками.
— У-тю-тю! Какая ты у меня славная. Иди к барину, моя умница…
Вике девочка показалось смутно знакомой — вот только где она могла её видеть?
— Деревенская? — осведомился Гегечкория.
— Приблудная. У колодца взяли.
— Значит, городская. Как тебя зовут, моя радость? — просюсюкал Соловей, протягивая малышке чупа-чупс.
— Меня зовут Анюта, — девочка спрятала руки за спину. — Отпустите меня, пожалуйста, к дедушке. А то он уже волнуется.
— Скажите пожалуйста! — Соловей закатил глаза. — Какая незадача. Большие дела — дедушка волнуется. И кто же наш дедушка? Ленин? Мазай? Или, может быть, это сам Дедушка Мороз?
— Нет, — с достоинством ответила Анюта. — Таких авторитетов я не знаю. Мой дедушка — Буржуй! И если вы меня сейчас же не отпустите, он придёт сюда и вас всех порвёт в натуре, как Тузик грелку, на британский флаг.
— Ох-хо-хо! — Соловей захлопал себя по ляжкам. — Напугала, счас уссуся! А ну-ка, скидывай рейтузы, маленькая шалава!
— Хозяин, — наклонился к его уху Гегечкория, — если она сказала правду, то с Буржуем шутить не надо. Он вор в законе.
— Насрать мне на законы! — взбеленился помещик. — Это моя земля, и я здесь — закон! А ну-ка, иди сюда, мой пупсик, сейчас батюшка-барин тебя отпердолит! Эй, Серый! Плесни-ка нашей маленькой фее спирта! — Жестяная кружка протянулась ко рту девочки. Вика глянула — и не поверила своим глазам. Тот самый Серёга-засеря, от которого её тогда спас Красков в подворотне, дебильно лыбясь в отросшую бороду, схватил Анюту за тоненькую шею и нагибал лицом к кружке.
Тут что-то сместилось в мозгу — вспышкой промелькнул другой Серёга, подонок из её детских кошмарных воспоминаний. Глаза заволокла красная пелена — Вика, не помня себя, подскочила и с ноги ударила по кружке, влетевшей мерзавцу в зубы, обильно окатив ненавистное лицо спиртом.
— Оставил девочку, гнида!
Анька, вывернувшись змейкой из его рук, среагировала на редкость хладнокровно — буржуева школа. Схватив со стола зажигалку, она сунула язычок пламени в Серёгину бороду. В следующее мгновенье его голова превратилась в истошно орущий сноп огня. Бандиты в панике отпрянули — воспользовавшись замешательством, маленькая поджигательница юркнула под стол, потом к дверям — и скрылась среди тёмных коридоров огромного дома.