Наконец у кого-то хватило ума накинуть на пылающую голову какую-то тряпку. Так в ней и уволокли пострадавшего под руки, чтобы не портил картины пиршества. Соловей поднял на Вику тяжёлый взгляд. Весь её кураж уже давно куда-то испарился, и теперь она стояла посреди комнаты, опустив голову, в ожидании самого худшего.
— Ну, и что прикажешь с тобой делать? — задумчиво протянул дикий барин. — Пустить тебя для начала по кругу? Осилишь восемнадцать членов моего политбюро?
— Э, слюшай! — вмешался Гегечкория. — Это для неё разве наказание? Это же для неё паащрение. А паащрять её сегодня нэ за что.
Соловей окинул королеву гламура оценивающим взглядом.
— Ладно. Сиди, пей пока…
Вика на подогнувшихся ногах рухнула в кресло и разом заглотила полкружки спирту. Ей показалось, что грузин тихонько ей при этом подмигнул.
— А вообще, ты смелая, — усмехнулся в бороду Соловей-разбойник. — Люблю. Простить тебя, что ли? Серёга этот — чмо редкое, и ну его к свиньям. Садись-ка сюда, поближе! Эй, где там фотоаппарат? Снимите живо меня с Викторией Солнцевой!
ГЛАВА 31
Вяжи её скорее! Да покрепче!
Не дай строптивой пленнице сбежать!
Откуда-то изнутри вспухшей головы донёсся стройный хор серебристых ангельских голосов:
Вика попыталась разлепить веки — тщетно.
«О'кей. Кажется, я в раю. Выходит, тварям вчера всё-таки удалось меня угондошить? Бля, это нехорошо… Про тоннель наврали. И маман в нимбе что-то не встречает ни хера. Как же мои-то без меня там — Антон, и этот… Ну, как его… Который мелкий, в животе…». Наконец, сознание вернулось к ней настолько, чтобы ощутить дикий сушняк. Жива, по ходу… Вика на полусогнутых проползла в ванную и долго пила из-под крана — пила, пока не вытошнило. После этого в голове слегка прояснилось. Она с отвращением глянула на своё осунувшееся лицо в зеркало — краше в гроб кладут — и, будто исподтишка, слегка выпятив живот, погладила. «Держись, слышишь, солнце! Держись. Сейчас мы нашего папку с тобой найдём…».
За окном ещё едва занималась заря — громадный дом спал. Вика на цыпочках спустилась по лестнице на первый этаж. Босые ноги моментально заледенели — здесь не топили с лета. Она полуощупью пошла вдоль стенки, толкаясь по дороге во все двери. Лабиринт какой-то.
— Антон! — звала то и дело шёпотом. Ответом была гулкая тишина. В конце коридора рука упёрлась в склизкую стену. Тупик? Нет, узкая лестница вела ещё ниже — в подвал. Оттуда потянуло удушливым звериным смрадом, и, всеми волосками кожи чувствуя опасность, Вика всё-таки занесла ногу над крутой ступенькой без перил…
— Не ходи туда! Порвёт.
Сначала Вике показалось, что и этот голос — только плод её воображения. Однако в следующую минуту она почувствовала, как чья-то маленькая, но крепкая ладошка сжала её запястье.
— Кто там? — испуганно спросила она.
— Медведь-людоед! Его трупами кормят…
В подтверждение из подвала басовито рявкнуло, несколько раз отразившись эхом под сводами. Вика, прижав к себе Аньку, замерла в ужасе.
— Антон… ещё жив, не знаешь? — дрожа, спросила она девочку.
— Мент с Махачем в погребе под кухней. Отсюда не добраться, — Анюта, словно в укор Вике, сохраняла полное спокойствие. — Медведь меня пропустит, а тебя — вряд ли. Ты — трусиха, они это чувствуют. Возвращайся наверх, пока тебя не хватились.
— А ты?
— Я здесь буду. Вот, возьми — она протянула Вике берестяную свистульку.
— Это ещё зачем?
— Как только дедуля нарисуется — дуй во все щёки!
— Дедуля? — Вика, трусливо озираясь, сунула подарок девочки в лифчик.
— Иди!
— Эге-гей! Солнцева! — раздался с верхнего этажа капризный окрик Соловья-разбойника. — Завтрак стынет!
Вика, шлёпая босыми ногами, устремилась на зов:
— Тут я, батюшка-барин! Какаю. Садитесь без меня кушать!
После завтрака, за которым Соловей лично намазывал Вике бутерброды чёрной икрой в палец толщины и потчевал перцовкой из своих рук, королеву гламура провели в наскоро отделанный для неё будуар. Там она, предоставленная сама себе, растянувшись на мохнатом ковре из волчьей шкуры, принялась жадно щёлкать пультом полутораметрового телевизора. Тарелка ловила без помех — и через три минуты Вике стало от увиденного почти физически нехорошо. С чего бы? — На московских каналах мелькали всё одни и те же обрыдшие до тошноты ещё в прошлой жизни дегенеративные, животные лица со следами бесчисленных пороков и пластических операций. «Гламурная тусовка», они же «звёзды» — со всеми сотню раз пито-перепито — Вика вдруг поняла, что эти лица в этом ящике забаррикадировались плотно, и, что бы ни случилось там с ненужной им и далёкой Россией, — сами, своей волей никуда отсюда не уйдут — придётся выковыривать.