— Левин! Нас зовут! — Маргоша, похожая в камуфляже на подростка-скаута, разбежавшись, застыла на пороге. Взгляд её детских, подведённых очень тонко и аккуратно глазок уткнулся в ладонь Платона Еремеевича, нервные пальцы которого продолжали привычно теребить что-то торчащее между ног святой Катрины, набухшее и гадкое.
— Там… Ждут нас… — Маргоша, потупившись, кинулась вон. Смущённый Левин вышел на плац, кишевший толпами юродов. Раздался низкий рёв каких-то чудовищных фанфар, в их звуках угадывалось что-то древнее и жуткое. В окружении апостолов перед коленопреклонённой толпой предстал отёц Пёдор, голову которого венчала золотая тиара с эмблемой МЧС.
— Чада мои возлюбленные! — провозгласил он тонким голоском в микрофон. — Было мне нынче с утра виденьице! Близок конец света! При дверях стоит.
— Что же нам делать? Научи, отец! — заскулила толпа опущенных.
— Научу! — простёр руку над паствой Преосвященный, возвышая голос. — Нужно идти всем нам на Москву. Властью, данной мне свыше, я, Пёдор, объявляю Последний Крестовый поход! Да спасутся избранные!
ГЛАВА 33
О, языки невидимых существ,
Что произносят имена людей
В горах, на берегу, в песках пустыни…
Для Санта-Марии соорудили под руководством мудрого Кочои роскошный паланкин из лиан и тента с надписью «Кока-Кола», и четверо юношей высокого рода перенесли её со всеми предосторожностями в хижину колдуна. Там он, запершись, принялся торопливо перетирать в каменной ступке пузырь рыбы фугу с калом летучей собаки и семенами травы хи-хо. Добавив чернил каракатицы, Кочои скатал из полученного несколько тёмных вонючих горошин и, воровато оглянувшись, сунул одну из них в рот белой женщине. Через несколько минут Маша Чубак открыла глаза. Кочои защёлкал перед её лицом грязными пальцами и остался доволен результатом — расширенные зрачки не реагировали.
— О мудрый Кочои — заколотили тут в дверь.
— Имейте терпение, люди Науру! Пророчества начнутся не раньше, чем через час. Пока можете собрать дары. Несите всё самое лучшее из своих домов и складывайте у моего порога.
— Премудрый, а что делать с белым толстяком?
— Хм… В самом деле, — напрягся Кочои, — Ещё толстяк. От него могут быть проблемы. Вон, какой крупный. — В пророчествах предков о толстяке, как назло, не было ни слова.
— Принесём его в жертву богам! — крикнул он через дверь.
— Сбрендил, старый! — сварливо возразила жена вождя, — На острове крутится делегация ЮНЕСКО. И ещё этот богатый китаец суёт всюду свой нос. Сейчас приносить в жертву богам никого нельзя — табу.
— Ладно, тащите его ко мне в хлев, — согласился мудрец. Всё под присмотром будет.
Никифора, привязав к жерди за руки — за ноги, как тушу кабана, переволокли к хижине колдуна и кинули на охапку прелой соломы. Несколько пёстрых поросят тут же с весёлым визгом ринулись обнюхивать пополнение. Вонючие горошины на этот случай не годились — пророчеств от Никифора не требовалось, они только смутили бы толпу. Пришлось наскоро сочинять другую смесь — из жабьего зоба и перьев птицы пэн. Ну, и травы хи-хо, разумеется. Вот так, и пусть теперь бродит сколько угодно по острову, как зомби. Чем больше страху, тем лучше — главное, ничего не скажет! Кочои вытер руки о своё ветхое мало и отворил дверь хижины. Люди с дарами для Санта-Марии загромоздили уже половину проезжей части. Начали подтягиваться жители других деревень. Тут из глубины хибары раздался протяжный животный крик, и вслед за ним — нечленораздельное бормотание. Народ закрестился по-католически.
— Снизошло! — важно промолвил Кочои. — Заходи по одному.
На третий день дары было уже некуда складывать, а паломничество и не думало иссякать. Люди тянулись со всех концов острова, свою долю пророчеств получили даже министр природных ресурсов и четыре депутата.
— Ты скоро станешь самым богатым человеком на нашем острове, — министр похлопал на прощание Кочои по животу. А что, не послать ли к тебе моего родственника, министра налогов и сборов?
— А что, если Санта-Мария предречёт вам обоим на Пасху смерть от паралича? — нагло ответил колдун.