— Инфразвук на всех работает. Главное — частота. Раздвинь — там внутри зубчатый ободок. Крайнее левое положение — комары, крайнее правое — слон и гиппопотам.
— А человек? — вкрадчиво спросила Агнесса.
— Тумблер на торце, — дед развернулся и, крепко прихватив Вику под локоть, быстро скрылся с ней за углом.
— Зачем я вам? Кто вы? — у неё накопилось много вопросов к таинственному старику, но все они остались без ответа. Буржуй, оказавшись вне поля зрения садистки, живо заткнул себе уши какими-то плотными пробками, потом то же проделал с Викой. Несмотря на эти меры, звон пронзил всё её тело, и мозг начал раздуваться, как воздушный шар, будто плавясь, а ноги и руки судорожно задёргались. Буржуй криво усмехнулся и на подгибающихся ногах выглянул за угол. Агнесса с полуприкрытыми глазами, не переставая дуть в коварный свисток, исполняла над тушей медведя какой-то дикий боевой танец амазонок. Перед ведьмой заходился в русском плясе Коковихин с гранатомётом. За короткую передышку, необходимую для судорожного вдоха, она не успевала прийти в себя, поэтому продолжала неистово дуть и плясать. Буржуй в своё время окрестил этот фокус «эффектом резонанса» — в первый раз он сам тоже на него попался, и танцевал до тех пор, пока не отключился.
Увлекая Вику по лабиринтам, деду вскоре удалось выбраться из зоны поражения ультразвуком. Антон и Анюта, уже освобождённые отважным Бармалеем, встречали их на выходе из задымлённого подземелья, держась за руки. Буржуй, гладя внучку по белокурым волосам, исподлобья глянул на младшего лейтенанта Краскова — и, что-то пробормотав, вдруг поддал коленом под зад королеве русского гламура. Она влетела в объятия своего мужчины, как шар влетает в лузу.
Весь верхний этаж дома был охвачен огнём, и победители устремились на воздух. Там уже мужики, перебрасываясь весёлыми шутками, вешали уцелевших бандитов на ограде. Бармалей, попыхивая сигарой, прохаживался с хозяйским видом около бочки со спиртом, откуда черпали алюминиевой кружкой все желающие. Освобождённые из соловьиного плена жёны и дочери со слезами и матерной руганью водворялись обратно в лоно семей. Дед Кашпо, бывший завклуба, завладев баяном зловредного Гегечкории, наяривал вариации Мусоргского, тут и там муж учил жену батогом, а иная девка утирала украдкой беглую слезу по лихом разбойничке.
— Ну, за победу! — Бармалей протянул Буржую кружку самогону. Два вора в законе выпили, заев по очереди икрой — ложка нашлась только одна.
— Уговор помнишь? — сощурился старший. — Делаю фарт — лярва моя. Вопросы?
— А мой тогда какой во всём этом профит? — Бармалея принялась колбасить жаба. — За что, в натуре, сражались?
— За освобождение трудящихся, — ухмыльнулся дед, — от гнёта помещиков и капиталистов…
Заметив, что правда, даже высказанная в форме шутки, пришлась побагровевшему от гнева авторитету не по нутру, и тот тянется к кобуре, дед Буржуй приложил к губам свисток и два раза коротко дунул. Из-за угла вынырнул танк, и башня его начала с электрическим писком быстро поворачиваться в сторону Бармалея.
— Да мне-то эта Вика сто лет была не нужна. Её уже в Москве ощипали дочиста. Я ж так сюда ехал — порядок навести, — сразу дал задний ход авторитет. — Это всё Несси упёрлась — ни жить ни быть, а Солнцеву на кол. Горячая девка, хоть и с тараканами. Полюбилась мне — веришь, дед? Всё для неё готов… Где, кстати, она — не видал?
— Там, с Коковихиным, — Буржуй неопределённо махнул рукой в сторону дома. — Танцевали, когда я уходил.
— Где? — Бармалей вновь потянулся к кобуре. — Суки! Завалю обоих!
— В подвале. Ладно уж, пойдём, покажу.
По расчётам Буржуя, Агнесса должна была уже, наглотавшись дыма, замолкнуть. Они, натянув имевшиеся в танке противогазы, прошли подземным лабиринтом к знакомой каморке. Туша медведя громоздилась на прежнем месте, в россыпи гильз. Труп Соловья с оторванной головой тоже наличествовал. Ни Коковихина, ни Агнессы не было.
Празднество по поводу избавления от власти дикого помещика продолжалось весь день — и ночью при свете пожара. Головой Соловья играли в футбол. Танк с воссоединившимся экипажем, сделав круг почёта по двору замка, вскоре выехал сквозь разбитые ворота под ликующие возгласы крестьян. Антон и Вика, сидя на броне, перекидывались в снежки с ребятишками и девками, а оказавшись за воротами, принялись исступлённо целоваться. До леса оставалось метров тридцать, когда из-за куста прямо им навстречу вышагнула приземистая корявая фигурка с длинной трубой противотанкового гранатомёта на плече. Антон среагировал профессионально — выстрел «Макарова» на долю секунды опередил свист вылетевшей гранаты. Она устремилась по крутой дуге в небеса — и разорвалась далеко позади, как раз на дворе захваченной резиденции. Двум-трём пьяным оторвало ноги, а Бармалея подбросило взрывной волной и усадило задницей прямо в бочку со спиртом. «Поднимите мне веки!» — орал авторитет. Но поднимать было нечего — осколками бедняге выбило оба глаза. Коковихин, нажавший спуск уже падая на спину, был подкинут реактивной струёй на несколько метров в воздух и приземлился головой в сугроб. Вездеход, не снижая хода, скрылся в лесу.