Обратной связи у засланцев не было — да и ни к чему им знать все намеренья руководства. Хорошо уже то, что охрана не обнаружила зашитых в одежду жучков — внедрение прошло как к себе домой. Агнесса слышала в наушниках, как Стечкин на вышке, крякая в воротник ветхого полушубка, материт промозглую погоду. Гегечкория, напевая себе в бороду «Арлекино», отправился в обход жилой зоны — если что пойдёт криво, подстрахует. Натянув белый маскхалат, она вышла на опушку и подала сигнал фонариком. На вышке тут же вспыхнула в ответ спичка, высветив на секунду напряжённое лицо Максима. Преодолев перебежками путь до ограды и проделав кусачками дыру в проволочном ограждении, Агнесса беспрепятственно прошла запретку и очутилась на территории долгожданного объекта ХА-063. Примерный план расположения зоны Макс набубнил ей в эфир еще днём — и теперь, скрадываясь от яркого электрического света в тени бараков, она направилась прямиком к пищеблоку. Шуганулась было от выступившей из кружева метели громоздкой фигуры Легендарного маршала. «Отбой — свинья не выдаст, Бог не съест!»
Пряча лезвие штык-ножа в рукаве, распахнула наружную дверь, и, морщась от вони, бесшумно миновала тёмный зал столовой. Полоса света из-под двери показывала, что в кухне имеются люди. Агнесса с грохотом швырнула на пол первую попавшуюся под руку кастрюлю и вжалась в косяк.
Через полминуты зашлёпали шаги, и из-за двери выглянула, ворча, толстая сердитая повариха. Нож по рукоять вошёл в выемку над левой ключицей бабы, перерубил аорту — и туша кулём обвалилась на пол. Маргоша подняла удивлённое детское личико от горы жухлого картофеля, и тут же выронила ножик в очистки. Попыталась вскочить — однако взгляд холодных глаз из-под маскировочного капюшона как будто прибил её к стулу. Агнесса кошачьим шагом подошла вплотную и приподняла ей подбородок окровавленным лезвием.
— Вякнешь — убью. Глядеть в глаза. Отвечать только на мои вопросы.
Платон Левин, юркнувший в подсобку сразу, как только раздался грохот покатившейся кастрюли, скрючился в неудобной позе среди швабр и вёдер, боясь шелохнуться. Ему ничего не было видно, рот был полон кислой капусты, которую он хотел, но боялся жевать, чтобы не выдать себя чавканьем.
— Образец у тебя?
— Какой образец? — удивление ссыкухи претендовало на искренность, но Агнесса не повелась на уловку.
— Который тебе твой писатель передал.
— Ничего он мне не…
— Короче, тварь! — садистка ухватила Маргошин мизинец и припечатала его к разделочной доске. — У нас на всё полчаса. Пальцы буду отрезать по одному. И не вздумай визжать. А впрочем… — она потянулась за тряпкой, чтобы заткнуть девке рот. Этого мгновения хватило, чтобы та, нащупав в тазу среди картофельных очисток маленький, но ухватистый ножик со сточенным полотном, резко сунула его своей мучительнице в низ живота. «Бляха-муха!» — Агнесса взвыла сквозь зубы и наотмашь ударила Маргошу тяжёлой рукоятью штык-ножа по лицу. «Кажись, перестаралась», — она склонилась над бесчувственной жертвой — из расхряснутого носа быстро натекала на пол ярко-алая лужа. «Придётся освежить». Взяв худенькое тело на приём, Агнесса выволокла его через заднюю дверь на хоздвор. Приковав Маргошу пластиковым хомутом к крыльцу, вернулась с ковшиком воды и принялась деловито лить ей на голову. Вскоре та открыла глаза и замычала, пуская ртом кровяные пузыри.
Агнесса ощупала свою рану — ничего опасного, пуховик спас, вива «Колумбиа». А шустрая сучка выдалась — профессионалке стало обидно за глупый прокол. Она поглядела на жертву, потом на ковшик в своей руке — и тут её осенило: «Ай да немцы-молодцы! Как там была фамилия этого ледяного генерала? Справим-ка ему, чтобы не скучал на том свете, внучку-снегурочку!» — Она вернулась из кухни с двумя вёдрами ледяной воды. За ночь изрядно подморозило — метель закончилась и небо глядело на предстоящую расправу широко распахнутым глазом луны.
Левину в чулане тоже страшно хотелось глянуть хотя бы глазком, что там происходит — с крыльца доносилось сквозь полуприкрытую дверь невнятное бормотанье и плеск воды. Он пошевелился — и задел ногой цинковое ведро. Чуть слышный лязг грянул в его уши устрашающим грохотом. Постмодернист обмер и сжался, пытаясь не дышать.
Агнесса трудилась ковшиком не спеша, в своё удовольствие. Первого ведра хватило, чтобы промочить нехитрую одежонку шлюхи насквозь. Ледяная корочка мигом прихватила колотившееся под ней крупной дрожью тельце. Дальше пошло веселее — вода застывала поверх корки замысловатыми потёками. Лицо Маргоши посинело, на нём излишне чётко рисовались в лунном свете немигающие глаза и торчащий из провала между ними обломок носового хряща.