— Можно я?
Его губы тронула очаровательная улыбка.
— Если хочешь.
Она села на скамью, а он положил голову к ней на колени. На потолке горел светильник, ярко освещая его лицо. Взяв пинцет, Элиз выдернула волосок и, не удержавшись, погладила освободившееся место, чтобы не было больно. Рено усмехнулся, и она удивленно посмотрела ему в глаза.
— Что тебе так смешно?
— Ты такая решительная, такая серьезная…
Рено ни за что не признался бы ей, что на самом деле его рассмешил контраст между ее полной серьезностью и тем, что у нее обнажилась левая грудь. Белая, с кораллово-розовым соском, нежно-притягательная, она то открывалась то скрывалась от ее движений. Он надеялся, что Элиз ничего не заметит, и нехотя отвел глаза.
— Я не хочу причинить тебе боль, — сказала она.
— Неужели! Совсем недавно я бы подумал, что это единственное, к чему ты стремишься.
Она немного помолчала.
— Это было раньше.
Его глаза сузились, но не от боли.
— Почему же сейчас все по-другому?
— Я не знаю, — произнесла Элиз и повторила это на языке начезов: — Посо.
— Это слово означает «я не могу сказать», — заметил он. — Не совсем одно и то же.
— Но ты же понимаешь, что я имею в виду. Все изменилось.
— Потому что я прикован к постели? — спросил он очень тихо.
— Если ты думаешь, что я жалею тебя, то это не так.
— Разве?
— Уже нет.
— Скажи еще, что ты меня не презираешь, — криво усмехнулся он.
— Нет.
Рено широко раскрыл глаза и недоверчиво посмотрел на нее.
— Но я возмущена, что меня привезли сюда против воли! — продолжала Элиз. — Я возмущена тем, что ты меня заставил лечь к тебе в постель. Меня возмущает то, что мне давали понять: если ты не поправишься, мне придется за это отвечать…
— Я поправлюсь! — резко перебил он.
Элиз стало стыдно.
— Ну конечно, поправишься, — смущенно пробормотала она.
Рено, нахмурившись, бросил последний взгляд на ее обнаженную грудь и натянул на себя медвежью шкуру: он не хотел, чтобы Элиз заметила, какой эффект произвели на него ее слова и все, что он увидел.
— Ты замерз? — спросила она нежно.
— Да нет, — сказал Рено чистую правду, — нет.
Наблюдая за ее склоненным над ним лицом, он решил, что не стоит сейчас переубеждать ее. Ему жалко было разрушать возникшую между ними тесную связь, а кроме того, не хотелось с ней ссориться в присутствии домочадцев. Они разберутся в своих разногласиях позже и не здесь — об этом он позаботится. Пока не наступил подходящий момент: он еще слишком слаб. Уж лучше наслаждаться ее близостью, ее прикосновениями, ее теплом и заботами, не требуя большего.
— Тебе больно лежать на спине? — спросила Элиз.
— Нет, это… это просто бинты немного тянут. Они, наверное, прилипли к ранам.
— Хочешь, я их ослаблю? Я постараюсь не сделать тебе больно.
Рено хотел было сказать, что она может делать с ним все что угодно, однако это было бы не очень мудро с его стороны. Подавив вздох сожаления, он покорно перевернулся на живот.
Пролетели серые зимние дни с их пронизывающей сыростью и частыми ледяными дождями. К Рено постепенно возвращались силы. Однажды утром, на рассвете, он покинул хижину, чтобы искупаться в реке. Через несколько дней, когда бледное солнце пробилось сквозь облака, Рено созвал совет, а еще через неделю каждый день стал уходить из дома, чтобы руководить строительством оборонительных сооружений. Было решено возвести частоколы вблизи Большой Деревни на обоих берегах ручья Святой Екатерины. На повороте ручья берега были высокие и отвесные, защищаться от врага там будет легче, потому что французам придется двигаться в гору, а атаковать они смогут только с трех сторон. Кроме того, не понадобится обносить частоколом всю территорию, занимаемую Большой Деревней.
Погода прояснилась, дни стали теплее, солнце заблестело ярче. Однажды утром, когда все разошлись по делам, Элиз зашла с улицы в дом и испугалась, увидев, что на скамье, где она всегда спала с Рено, кто-то лежит. Она быстро направилась туда, не дав глазам привыкнуть к темноте, наклонилась над спящим и положила руку ему на плечо.
— Рено, ты здоров?
Мужчина обернулся, и Элиз увидела, что это Большое Солнце. Он схватил ее за руку и притянул к себе так, что она упала на него.
— Элиз, — сказал он дрогнувшим голосом, — ты пришла ко мне?
Она почувствовала, что от него пахнет бренди.
— Нет, вы ошибаетесь… — ответила она, отталкивая его и пытаясь встать.
— Я так часто думал об этом, — продолжал он, не отпуская ее. — Не вижу, почему бы тебе не предпочесть меня моему брату. Я хочу быть с тобой, Элиз! Останься здесь со мной как жена.
Она остолбенела от удивления:
— Вы что, серьезно?
— Совершенно серьезно, уверяю тебя.
— Я же не давала вам никакого повода подумать, что я могу на это согласиться!
— Но сейчас дала, — ответил он просто.
— Я приняла вас за Рено! — Ей было жутко слушать его, лежащего здесь, в темноте. Он был так похож на своего брата… Только речь его была немного невнятной, и она поняла, что он гораздо пьянее, чем ей показалось сначала.
— Но если я так похож на него, тебе будет нетрудно стать моей женой.
— Вашей третьей женой? — осведомилась она сухо. — Еще одной подданной, которую задушат, если вы умрете? Нет уж, спасибо за честь!
Он поджал губы:
— А если бы я не был Большим Солнцем?
— Вы бы все равно оставались братом Рено.
— И твоим преданным обожателем. На тебя приятно смотреть, Элиз. Я бы не стал пренебрегать тобой, как мой брат, несмотря на то что у меня две жены.
Элиз почувствовала, что мучительно краснеет. Ей было неприятно, что он заметил отсутствие близости между ней и Рено, — наверное, специально следил за ними. Однако она не собиралась это обсуждать.
— Пожалуйста, отпустите меня.
— Ты действительно этого хочешь? А ведь это так приятно, я бы мог сделать тебя счастливой на час или два.
Внезапно Элиз ощутила, что в ее бедро упирается его напряженная плоть, и еще раз попыталась вырваться.
— Не дерись. Я не причиню тебе вреда, обещаю. Я только жду твоего приглашения, чтобы сделать тебя моей.
— Вам придется долго ждать, — проговорила она сквозь зубы. — Пустите меня! Мне все равно, Большое Солнце вы или нет, я не отвечаю за последствия, если не отпустите!
— Ты, наверное, очень любишь моего брата…
Снова Элиз уставилась на него озадаченная. Это не могло быть правдой. Она резко покачала головой:
— Во всяком случае, я не люблю вас!
Вздохнув, он отпустил ее. Она вскочила на ноги, а он сцепил пальцы на груди и закрыл глаза. Элиз не знала, спит он или просто притворяется, чтобы спасти свою мужскую гордость, давая ей возможность уйти. Как бы то ни было, она не стала это выяснять и поспешно покинула его дом.
Элиз никому не рассказала о недоразумении с Большим Солнцем, да и кому было рассказывать? И что? Маленькая Перепелка наверняка посчитает ее глупой за то, что она не пошла навстречу желаниям Великого вождя. Если бы Рено узнал, это вызвало бы трения между двумя братьями, или, еще хуже того, Рено мог бы вспомнить о каком-нибудь обычае, по которому он должен уступить ее верховному правителю. Элиз решила, что, поскольку между ней и Большим Солнцем ничего не произошло, не стоит ничего и рассказывать.
Строительство укреплений продвигалось с удивительной скоростью. Рено торопил воинов, как бы наверстывая упущенное за период болезни время, но он не щадил и себя: уходил из дома задолго до света и возвращался затемно. Даже ел он стоя, как полагалось воинам. В дневное время Элиз редко виделась с Рено, если только она не присоединялась к другим женщинам, носившим воинам еду и питье. Иногда она не спала, когда он возвращался ночью и ложился рядом. Но хотя Рено уже почти совсем поправился, он не прикасался к ней, разве что прижимался теснее на узкой скамье.
Элиз объясняла его поведение тем, что он много работает, что он после болезни и на уме у него более неотложные и важные дела. Но она не была в этом уверена.