— Что?!
— Ну, если, конечно, ты сама не захочешь.
— Тогда зачем же…
— Это приказ моего брата.
Она уставилась на него, чувствуя, как ее охватывает гнев.
— Так весь этот фарс был затеян по приказу его королевского величества Большого Солнца?
Рено невозмутимо выдержал ее взгляд.
— Не совсем. Я сам этого хочу. Я связан с тобой неразрывными узами — звуком твоего голоса, медовым цветом твоих волос, живостью твоих глаз… Аромат твоего тела и дыхания преследует меня. Быть с тобой — это единственное, что мне нужно. Я люблю тебя, Элиз.
Как давно она не слышала этих слов? С тех пор, как умерла мать. Элиз почувствовала, что руки у нее задрожали, а сердце замерло и сжалось. Ее внезапно охватило желание броситься к нему в объятия, растаять в них. Но она знала, что не может себе этого позволить.
Элиз расправила плечи и сжала руки в кулаки.
— Я не верю тебе!
— Ты можешь меня испытать, — сухо заметил Рено и продолжил: — Я не требую ответного чувства, я только хочу защитить тебя моим положением и титулом. Поскольку я — из рода Солнца, женщины не имеют права отказывать мне, как другим мужчинам из нашего племени. Но я клянусь тебе, что, когда все закончится, я дам тебе свободу по первому твоему слову.
Ее янтарные глаза блеснули.
— А если я попрошу свободу сейчас?
— Это невозможно.
— Почему?
— Указ уже объявлен. Мы должны пожениться, чтобы показать всем, что я выбрал тебя не из любви к французам, а из любви к тебе, француженке. Потому что ты мне нужна.
— Вот и вся любовь! — натянуто засмеялась Элиз.
— Ты что, сомневаешься во мне? — резко спросил Рено. — Хочешь, я докажу тебе?
Элиз не растерялась:
— Чем, силой?
Он помолчал, мышцы его лица напряглись.
— Как ты можешь так думать?!
Внезапно, вспомнив всю историю их отношений, она отвернулась и чуть слышно ответила:
— Я так не думаю.
Он протянул руку и погладил ее по щеке загрубевшими от работы пальцами.
— Это уже что-то. Неужели ты не можешь довериться мне в этом деле со свадьбой?
— Но ты ведь обманом сделал меня своей рабыней!
— В этот раз все будет по-другому.
— Даже если я поверю тебе… Ты сказал мне, что должно произойти, сказал, чего ты хочешь, но ты не спросил меня, чего хочу я!
Он одним пальцем приподнял ее лицо за подбородок, так что ей пришлось посмотреть ему в глаза.
— Чего же ты хочешь, Элиз?
Теплота его прикосновения, его близость заставили ее вздрогнуть. Губы приоткрылись, но она не сказала ни слова.
Ничего от нее не услышав, Рено негромко произнес:
— Это так трудно сказать? Тогда я помогу тебе. Ты презираешь меня самого, не одобряешь мои поступки, но ты неравнодушна ко мне. Если бы не твои гордость и страх…
— Я не боюсь тебя! — закричала она, вырываясь.
— Не меня, а того, что может случиться, если ты пойдешь навстречу своим желаниям, если ты приблизишься ко мне, если ты примешь меня.
— Ты не оставляешь мне выбора, — Элиз собиралась выкрикнуть эти слова, но вместо крика получился шепот.
— Именно так.
— Но это неразумно!
— Большое Солнце думает иначе. Он считает, что это лучше — как для нас обоих, так и для всех начезов.
Элиз удивленно подняла брови:
— Почему он так решил?
— Мой брат думает, что мы подходим друг другу, и я тоже так думаю, — сказал Рено, внимательно глядя в ее зардевшееся лицо.
Так, значит, братья говорили о ней! Элиз многое бы отдала, чтобы услышать этот разговор…
— Я… я не знаю, что и думать.
— Тогда доверься своим чувствам.
— Если я соглашусь, я сделаю тебя несчастным!
— Нет. Я позабочусь о своем счастье, сделав тебя счастливой. Мне сказать, чтобы все входили?
Что бы она ответила, если бы не знала, что это идея его брата, если бы Рено не убеждал ее, что это не свяжет их навек? Элиз не была уверена в своем ответе. Она вспомнила намеки Большого Солнца на то, что она влюблена в Рено. Так ли это? Нет. Элиз не сомневалась, что любовь в ее случае невозможна. Просто она испытывала естественную тягу к мужчине, который освободил ее от страха перед физической любовью. Но так или иначе, тяга эта была очень сильной…
Элиз сама не поняла, согласилась ли она на этот брак. Тем не менее люди, ожидавшие снаружи, начали входить в хижину. Женщины отвели Элиз в сторону, расчесали ей волосы, украсили их бусинами и жемчугом. Они сняли с нее юбку и плащ и вместо них надели другие — из мягкой белой замши, также расшитой голубыми бусинами и жемчугом. Встав перед Элиз на колени, Татуированная Рука надела ей на ноги мягкие белые мокасины, украшенные, как и вся остальная одежда. Это был ее подарок. В левую руку Элиз дали маленькую веточку лавра, а в правую пучок маиса — символы верности и плодовитости.
В другом конце комнаты таким же образом наряжали Рено. На нем теперь были плащ и штаны из тканого лебяжьего пуха, к волосам прикрепили пучок лебяжьих перьев, выкрашенных в красный цвет, и маленькую веточку с дубовыми листьями. Лебяжьи перья означали, что он уже несвободен, дубовая веточка указывала на то, что он будет бесстрашно отправляться в лес на охоту, чтобы обеспечить семью дичью. В руках у него были лук и стрела, которые символизировали клятву защищать и охранять свою жену.
С Элиз и Рено побеседовали старейшины, потом был вручен подарок, который по обычаю принимали родственники невесты. Эту роль пришлось сыграть Маленькой Перепелке и женам Большого Солнца.
Затем наступил момент, когда у Элиз забрали маис, и Рено взял ее за правую руку. Глубоким голосом он спросил:
— Хочешь ли ты меня в мужья?
Глядя в его темно-серые глаза, она ответила, повторяя за Маленькой Перепелкой необходимые слова на языке начезов:
— Я очень хочу этого и очень счастлива. Люби меня так же сильно, как я люблю тебя! Я не люблю и никогда не буду любить никого, кроме тебя.
Глядя в ее раскрасневшееся лицо, слушая знакомые слова, Рено подумал: насколько она понимает то, что говорит? На какой-то момент он пожалел, что не сделал все иначе. Но у него было так мало времени… Сказав себе, что у него есть все, о чем он мечтал, и следует быть довольным, Рено твердым голосом повторил простую клятву.
После этого женщины устроили праздничное угощение, а потом начались пляски. Элиз не помнила, что она ела и как танцевала. Она только знала, что за столом Рено сидел рядом с ней и держал ее руку в своей теплой ладони.
Наконец все закончилось. Последняя старуха, улыбаясь во весь свой беззубый рот, покинула хижину. Пьер и Маленькая Перепелка, обнявшись, ушли. Все добрые пожелания затихли в ночи.
Хижина внезапно показалась Элиз огромной. Вдалеке слышался крик совы, из болота раздавалось кваканье лягушек, предвкушавших теплую весеннюю погоду, кто-то негромко играл на камышовой дудочке. Рено ходил по комнате — погасил лампы, затушил огонь в очаге. Элиз, как хорошая хозяйка, проветрила меха на постели и посмотрела, свежая ли солома положена под них.
Ей вдруг страстно захотелось, чтобы это была настоящая свадьба, которой у нее никогда не было, и ее настоящая первая брачная ночь. Ей хотелось, чтобы у нее была хорошенькая ночная рубашка вроде той, что осталась в сгоревшем доме. Как чудесно, если бы у нее было приданое: изящно вышитое нижнее белье, скромные, но очаровательные ночные рубашки… Не то чтобы она придавала таким вещам большое значение, просто ей хотелось походить на невесту.
Рено подошел к ней сзади и, обняв, шепнул на ухо:
— Устала? Жена моего сердца…
— Нет. А ты? — Она вспомнила, что он же целый день работал на строительстве.
— Нет.
Рено повернул ее голову и, наклонившись, поцеловал в губы. Его поцелуй был теплым и сладким, за ним чувствовалось нарастающее волнение.
Желание, любовь, долг — что двигало ими? Впрочем, какое это имело значение, если горячая молодая кровь бежала в их жилах и они были вдвоем в ночи? Элиз вздохнула и прижалась к Рено. Злость и неприязнь покинули ее. Она провела рукой по его густым волосам, притянула его голову к себе и прижалась горячими губами к его губам.