Судорожно вздохнув, когда он внезапно сократил расстояние по максимуму, я непроизвольно положила ладони на горячую грудь, вздымающуюся от тяжелого дыхания. Запах словно заключал в кокон, обнимал и оберегал. Однако сам Пол выглядел болезненно, будто его била лихорадка. Вскинув руку, он зарылся пальцами в мои волосы и прижал еще ближе, уткнувшись лоб в лоб и закусив губу. Я затаила дыхание, опасаясь сделать лишнее движение и навредить; несмотря на то, что Лейхот был выше и сильнее, во мне зародилось чувство, что одним неосторожным словом или взглядом я могу причинить боль гораздо сильнее.
- Пол...
- Я пытаюсь сдержаться, но это трудно, - выдавил он. – Это очень, очень трудно.
Я молчала, разглядывая рельефный живот и боясь пошевелиться.
- Тебе бы стоило бежать... – шумно втянув носом воздух, проговорил Пол и усилил хватку на волосах. Потом так же резко отпустил и отошел на несколько шагов, вперившись взглядом в темноту под ногами. Я непонимающе подалась вперед, потому что – чего скрывать, - испытывала непонятное притяжение. Словно между нами находились невидимые тонкие нити, и с каждым движением Пола мое тело отзывалось в ответ.
Внезапно Пол затрясся, словно его схватила судорога. На лице заиграли желваки, голова задергалась, индеец будто пытался что-то стряхнуть. Мышцы напряглись, его раздувало изнутри, как воздушный шар. В воздухе раздались громкие хлопки – тонкие нити рвались, не в силах выдержать постороннего вмешательства, и меня оттолкнуло назад. Лейхот утробно зарычал, хватаясь за волосы и сгибаясь вдвое. Треск ткани буквально вышиб из меня дыхание, а от полетевших в лицо клочков серебристо-серой шерсти в горле застрял крик. Тело Пола изменялось, кости удлинялись, искривлялись, прорывали кожу и выпускали наружу окровавленную шерсть. Буквально в считанные секунды Лейхот превратился в огромного волка, преклонившего голову и заскулившего. Мои ноги затряслись, пальцы сжали в комок футболку на груди, нащупывая что-нибудь, могущее помочь справиться с паникой, - в то время как волк притих и напрягся.
- Беги, - раздался в голове рычащий голос, лишь отдаленно похожий на тембр Пола.
А потом он внезапно бросился на меня, громко клацнув зубами.
Я с криком подскочила на кровати, запутавшись в одеяле и жмурясь от боли в коленях – во время кошмара я сучила ногами и пыталась их согнуть. Вся простынь увлажнилась от пота, одеяло сбилось в ногах, а подушка слетела на пол. В комнате было темно, я старалась нашарить хотя бы мобильник Беллы, с которым заснула, чтобы осветить кровать. С губ срывались стоны с каждым вздохом, легкие упорно стремились принять больше воздуха, но из-за паники в груди образовалась тяжесть. Зажмурившись до белых пятен перед глазами, я открыла рот и медленно глотнула воздух, так же осторожно его выдыхая и не обращая внимания на боль в легких от нехватки кислорода. На первом этаже включился свет, и через несколько секунд на верхних ступеньках показалась мама, кутающаяся в теплый халат. Сегодня ночью оказалось довольно прохладно.
- Ноа, Ноа, дорогая, - забормотала она, пробираясь к кровати с маленьким фонариком. Яркий свет делал ее лицо мертвенно бледным, вызывая ассоциации с вампиром. Споткнувшись о валяющийся рюкзак, мама плюхнулась на матрас рядом и обхватила мое лицо холодными от страха ладонями. – Что такое, милая?
- Мне приснился кошмар, - выдавила я, нашаривая подушку на полу.
- Ничего не болит? Может, утром я отвезу тебя на такси в больницу и попрошу доктора Каллена поставить новокаиновую блокаду? – спросила мама, осторожно проведя вверх по моей ноге и пощупав лодыжку, чтобы убедиться в том, что я себе ничего не переломала, пока крутилась в кровати. С моим везением удивительно, как вообще не повесилась на перекрученном одеяле. Да еще и ткань неприятно липла к телу, захотелось срочно посетить душевую кабинку. Противный Пол, от него даже ночью покоя нет. Надеюсь, ему там у себя в резервации хорошо икается.
- Мам, все в порядке. Приму душ, и станет лучше. Иди поспи, тебе ведь скоро собираться на работу, - пробормотала, поглаживая лоб и поднимаясь с кровати. После такой встряски вряд ли уже нормально засну. А если и удастся задремать, повсюду будут мерещиться непонятные тени и рычание волка. Даже знать не хочу, к чему приснилось подобное. Никогда не увлекалась сонниками и еще сто лет не буду. - Я приготовлю завтрак, окей?
- Еще и шести нет, - слабо улыбнулась мама, погладив меня по руке и осветив дверной проем. – Может, все-таки попытаешься заснуть?
- С моими способностями к готовке справлюсь аккурат к восьми утра, - пошутила я, надеясь, что мама перестанет переживать о моем состоянии. После отчима я заработала себе нервный срыв, апатию и начальные зачатки депрессии, и теперь каждые лишние телодвижения во время сна она отслеживала так, как не следили за космическими станциями на орбите. Хорошо хоть, что не имела ничего против моих увлечений черным цветом, тяжелой музыкой и рисованием черепов различной степени кровожадности. У нас сложились доверительные отношения, и я никогда не ощущала давления, мать разрешала мне все, что угодно – в пределах нормы, разумеется. Имея полную свободу действий, я не любила шумные вечеринки и сборища в школе, не пробовала курить в укромных уголках и не злоупотребляла алкоголем в больших количествах, хотя могла позволить себе что-нибудь для поднятия настроения. Надеюсь, переезд ничего не изменит, и мы по-прежнему останемся лучшими подругами, способными дать совет друг другу. Но не сейчас. Я не готова рассказывать матери о Поле и о непонятном чувстве. Прошло всего ничего, и меня это слегка пугало. Внезапные симпатии и влюбленности обычно не оканчиваются ничем хорошим.