Я постучала по груди, сердце билось быстро.
— Когда я узнала, что здесь, я перестала пытаться перехитрить тебя в твоей игре. Я доверилась тому, что случится. Как сделала моя мама. Вера победила тебя. Я была лишь сосудом, инструментом твоей гибели.
Я смотрела на ее пустое лицо и знала, что этот трофей будет пугать врагов или вселять надежду в наших людей, но это изображение Саб пропадет из моей памяти со временем, и я забуду о ней. А вот шрам на щеке будет напоминать о ней все время, о том, какой королевой я чуть не стала. О пути тьмы, по которому я когда-то нечаянно пошла, не понимая этого. Я коснулась шрама на лице, мысли блуждали, как снежинки, что падали на плечи.
Мужчина кашлянул неподалеку.
— Говорить с мертвыми — плохой знак. Еще и в канун Рождества.
Я улыбнулась Ахерну. Он улыбнулся в ответ и посмотрел на голову Саб.
— Хотел бы я быть там, — сказал он, — когда ты ее одолела. Когда наш народ утопил дикарей в море. Хотел бы я видеть ее лицо.
— Оно выглядело так же, как теперь, — ответила я.
— О, вы жестоки, моя королева.
— Мне холодно, — парировала я.
Вивиан посмотрела на мою башню, слушая, как зовут ее птенцы из гнезда. Она улетела к своему дому. Моя верная подруга была сытой и нянчила своих детей. Она не будет ни в чем нуждаться при мне. Теплое сено, свежая полевка и свобода прилетать и улетать, когда она пожелает. Ахерн прищурился, провожая сокола взглядом, ему все еще было не по себе от моего питомца. Я подавила улыбку. Нам стоило вернуться в зал на пир.
Рожок прозвучал из темнеющего леса у замка. Мое сердце подпрыгнуло в горло. Ахерн тут же потянулся к копью, веселье пропало из голоса.
— Это военный рожок. Кто ходит в такую ночь?
Второй рожок прозвучал из мрака, этот был выше, словно серебряная труба. Мои глаза расширились. Во тьме были две разные группы.
— Ахерн, это разные рожки, но не наши.
— Боюсь, ты права. Двое бывших врагов показались у ворот, север и юг.
— Яго и Артвис? — охнула я. — Если они снова объединились…
Я замолкла, боясь завершать мысль. Разве Яго и Артвис не были теперь врагами? Мы слышали последним, что Артвис пошел против Гвинедда, но с тех пор доходили только слухи. Войн было слишком много. С всадниками Яго и мечниками Артвиса против нас последние лучники падут, как колосья от косы. Люди Яго не зря были настроены враждебно. Я приказала Ахерну уничтожить половину запасов на зиму огнем и мечом. А Артвис ненавидел меня с детства. Видимо, это решить можно было лишь кровью. Я прикусила кулак, скривилась от боли. Почему сейчас? Мы пережили вторжение саксов и пиктов, чтобы пасть от рук товарищей? Может, в этом была темная и уместная ирония.
Почти все в замке не услышали рожки. Гремела посуда, все еще играла музыка внутри. Только несколько фигур вышло к нам на холод. Артаган и его рыцари смотрели на тьму за вратами. Даже среди пира Артаган уловил рожок. Он вытащил меч, сжимал оружие почти так же уверенно, как до раны.
— Дозорные что-то видели? — спросил он.
Я покачала головой. Дыхание вырывалось паром. Гудение раздалось еще два раза.
— Но это точно Северный и Южный Уэльс, — ответила я.
Он тихо выругался. Мы знали, что это может быть плохо, но не хотели говорить вслух. Мы столько перенесли, чтобы закончить не так. Артаган прищурился.
— Зачем трубить? Почему они сообщают о прибытии?
Ахерн и остальные пожали плечами. Пришли несколько стражей с луками. Вопрос Артагана задержался в моей голове, мои глаза расширились. Конечно! Как можно быть такой глупой? Я поспешила к страже у ворот.
— Обычно в рожки гудят, — ответила я мужу, — когда обещают навредить.
Я приказала стражам открыть врата. Воины переглянулись и посмотрели на Артагана. Муж и брат опешили. Я покачала головой, почти улыбаясь. Все было так просто, а они не видели. Я уперла руку в бок.
— Мужчины. Это вы думаете, что все рожки звучат для боя или охоты.
— Рыцарь или король не поступил бы иначе, — парировал Артаган.
— Да, — улыбнулась я. — Но королевы — другое дело.
Глаза Артагана стали полумесяцами, а потом он расслабился. Он поцеловал меня в щеку. Ахерн все еще был растерян, но Артаган понял меня и крикнул страже со стены: