Такая ультраспартанская система «муштры характера» приведет в ужас современного педагога и заставит задуматься, не приведут ли такие методы к ожесточению, не убьют ли они в зародыше нежные сердечные чувства? Рассмотрим, какие еще концепции доблести содержатся в бусидо.
Духовный аспект доблести проявляется в сдержанности – спокойном хладнокровии. Безмятежность есть отвага в состоянии покоя. Это статичное проявление доблести, тогда как рискованные поступки – ее динамичное проявление. Истинно смелый человек – неизменно безмятежен, его нельзя застать врасплох, ничто не лишит его присутствия духа. В пылу битвы он останется невозмутим, перед лицом бедствия он сохранит здравый рассудок. Землетрясения не страшат его, он смеется над бурями. Как воистину великим мы восхищаемся тем, кто перед лицом неминуемой опасности или смерти сохраняет самообладание, кто, например, способен сочинять стихи, когда надвигается беда, или напевать перед лицом смерти. Не проявить и тени дрожи в руке или в голосе считается неоспоримым признаком великой натуры, того, что мы называем обширным умом (ёю), где всякой мысли просторно.
Из уст в уста, из сочинения в сочинение передается история о том, как Ота Докан, великий строитель Токийского замка, был пронзен мечом, а его убийца, зная о поэтических склонностях своей жертвы, сопроводил удар такими стихами:
А умирающий от смертельной раны в боку герой, продолжил:
Мужественной натуре часто присуща игривость, выраженная в юморе и иронии. То, к чему серьезно относится обычный человек, лишь игра для героя. В войнах былых времен противники пикировались, обменивались колкостями и соревновались в красноречии. Битва велась не только с оружием, она часто была также и состязанием умов.
Таким было сражение на берегу реки Коро-мо в конце XI столетия. Восточная армия попала в окружение, ее полководец Садато бежал. Когда генерал противника Ёси погнался за ним со словами: «Позор для воина показывать врагу спину», Садато натянул поводья, на что полководец-победитель выкрикнул импровизированные строки:
Едва эти слова сорвались с его губ, как побежденный Садато, не растерявшись, закончил стих:
Ёси, чей лук все это время был натянут, внезапно ослабил тетиву, дав поверженному противнику уйти. Когда его спросили о причине столь странного поступка, он ответил, что не в его силах опозорить того, кто сохранил подобное присутствие духа в момент погони.
Скорбь, охватившая Антония и Октавиана при известии о смерти Брута, – переживание, свойственное всем отважным людей. Кэнсин[54], услышав о смерти Такэды Сингэна, громко зарыдал, оплакивая потерю «лучшего из врагов». Речь идет о том самом Кэнсине, который на все времена послужит примером благородства в отношении Сингэна, чьи владения лежали в горной местности на большом расстоянии от моря и который полностью зависел от провинций Токайдо, принадлежавших роду Ходзе, по части поставок соли. Желая ослабить его, хотя и не будучи с ним в состоянии открытой войны, князь рода Ходзе отрезал Сингэна от всей торговли этим важным товаром. Услышав о затруднениях своего врага и имея возможность получить соль из собственных владений, Кэнсин написал Сингэну, что, на его взгляд, Ходзе совершил весьма подлый поступок, и что хотя он (Кэнсин) в состоянии войны с ним (Сингэном), он приказал своим поданным доставить ему груз соли, добавив: «Я воюю не солью, а мечом», – что позволяет провести параллель со словами Камилла: «Мы, римляне, сражаемся не золотом, а железом».
Ницше воистину верно сказал о сердце самурая, когда написал: «Ты должен гордиться своим врагом, а потому успех твоего врага – твой успех»[55]. И действительно доблесть и честь в равной мере требовали, чтобы в войне врагами нашими были лишь те, кто достойны быть друзьями во времена мира. Когда доблесть достигает своего апогея, она становится состраданием.
54
55
Ср.: «Враги у вас должны быть только такие, которых бы вы ненавидели, а не такие, чтобы их презирать. Надо, чтобы вы гордились своим врагом: тогда успехи вашего врага будут и вашими успехами». –