***
Егор потянулся, откинувшись на спинку компьютерного кресла и, крутнувшись, легко соскочил с него. Спать не хотелось, хотя всю ночь они переписывались с Анжелой. Из приоткрытого окна потянуло свежестью. Егор почувствовал, что волнуется, так, как никогда раньше. Днём ему предстояло знакомство с Анжелиной роднёй. Будет официально просить руки своего Рыжика. Сам настоял и теперь сам же нервничал. В первый раз так полюбил. С Анной было другое, здесь же, помимо любви, было и чувство ответственности, потребность опекать, баловать, холить и лелеять.
Отношения дальше объятий и поцелуев пока не продвинулись. Он берёг свою девочку, думал, Анжела, в силу своей неопытности, не замечала, как действуют на него её прикосновения, и чувствовал, что вряд ли долго продержится. Тут Егор ошибался наполовину. Анжела действительно не имела опыта в отношениях с парнями, но о своём влиянии на любимого знала прекрасно. И даже иногда озорничала, присаживаясь на колени или якобы случайно прижимаясь грудью к его руке. В такие моменты в самой девушке просыпались неведомые раньше желания и... чувство опасности, заставлявшие сердце учащать ритм.
Когда уже днём Егор собирался, зазвонил сотовый. Он взял телефон одной рукой, второй пытаясь попасть в рукав рубашки и, не глядя на дисплей, сказал:
- Рыжик, солнышко, я уже почти готов.
- Что это ты ещё за Рыжика завёл? - Сонин голос заставил вздрогнуть от неожиданности, поэтому Егор ответил резче, чем хотел:
- Соня, по-моему, я имею право на личную жизнь и не должен перед тобой отчитываться.
Егор нажал отбой и кинул телефон на стол. Он снова зазвонил. На этот раз Егор глянул на экран, там высветилось: «Рыжик».
***
Иван Вересов с удовольствием вёл новенькую «Мазду», купленную в кредит. По мнению оперативника, поездка в соседнюю область была, в общем-то, ни к чему, но Петров настаивал на проверке факта на месте. Сергею позвонил знакомый опер и сообщил, что был лет 15 назад случай, где фигурировали бусы. Но это был суицид. Повесился воспитатель детского дома. Тогда даже дело открывать не стали. Знакомый Петрова ещё сказал, что сам он будет в отъезде, но договорился о встрече с директором детского дома. Она в то время была воспитанницей того же заведения. Полицейских поразило имя директрисы: Лусия Агустовна при русской фамилии Иванова.
- Наверняка, дитя дружбы народов. Папуля спортсмен с международной спартакиады или студент зарубежный, - предположил Сергей и тут же принялся жаловаться на то, что машина его что-то барахлит. И как бы не заглохла на полдороге. Ваня манёвр прекрасно понял, и попытку напарника откосить от поездки оценил, но мысль о возможности обкатать свою «ласточку» заставила сказать:
- Да я смотаюсь. Езды часа три в один конец, дороги хорошие. За день обернусь.
На территорию детского дома заехать разрешили. Охранник посоветовал поставить машину около его будки и показал куда идти. Иван, заметив двух мальчишек, увлечённо споривших о марке его «ласточки», умному совету внял и зашагал в направлении административного корпуса, двухэтажного здания старой постройки. В приёмной его встретила хорошенькая юная секретарша. Она попросила подождать, пока закончится совещание. Ваня присел в кресло. Ждать пришлось недолго. Минут через десять дверь директорского кабинета открылась и из неё вышли женщины разных возрастов. Они проходили мимо оперативника и бросали на него любопытные и, как Ивану показалось, насмешливые взгляды. Причину проанализировать не удалось. В дверях кабинета показалась ещё одна женщина. Иван вскочил с кресла, ему почему-то захотелось вытянуться во фрунт и щёлкнуть каблуками. «Кармен, реально - Кармен», - успело мелькнуть в голове. Красавица-испанка, чью сексуальность только подчёркивали классический деловой костюм, и строгая причёска, с непокорным выбившимся и падающим на лоб локоном.
- Здравствуйте, мне звонили насчёт вас, проходите, - глубокий грудной голос Ивана добил, что-то промямлив, он двинулся к кабинету. Директор же обратилась к секретарше: - Леночка, можешь быть свободна, сегодня ты мне больше не понадобишься. Она повернулась и зашла в дверь, позволив Ивану полюбоваться своими формами сзади. «Дженифер Лопес умерла бы от зависти», - сражённый наповал оперативник последовал за Лусией Агустовной, и присел на указанный стул. Краем уха Иван слушал о том, как воспитатель был найден повесившимся. Никто не удивился, ведь за неделю до этого трагически погибла одноклассница Лусии, к которой воспитатель неровно дышал, во всяком случае, так считали. Он не смог перенести. А бусы на его шее принадлежали погибшей девушке. Иван не спросил, как погибла девушка. История пятнадцатилетней давности волновала его неизмеримо меньше, чем прелести красавицы-директрисы. Белая блузка подчёркивала смуглость кожи. Случайно, а может и не случайно, расстёгнутые верхние пуговицы слегка приоткрывали потрясающую грудь.