Спустя некоторое время, когда Аллочка пришла в себя настолько, что стала накрывать стол к ужину, Роман, сказал:
- Я знаю, это не ко времени, но... Алька, выходи за меня замуж. Ну а сейчас-то что плачешь?
***
Мамочка! Соню жалко, но она всегда была непоследовательной, с нестабильной психикой. Сначала всё спланировала и осуществила, замаскировавшись под меня, а потом, осознав чудовищность поступка, покончила с собой. Все уверены: Гламурный маньяк - это Соня. Пусть так и будет. Отложу сбор своей коллекции на пару-тройку лет. Придётся затаиться...
Эпилог
Аллочка погладила свой живот, почувствовав ладонью довольно сильный толчок. Скоро малыш появится на свет. Это будет мальчик. И пусть врач УЗИ и муж предрекают девочку, она мать и знает лучше. Беременность пошла на пользу, прекратились провалы памяти, пугавшие до жути. Аллочка с содроганием вспоминала время, когда считала себя способной на убийства. Подруга оказалась тем самым Гламурным маньяком, даже немного стыдно думать о тех радости и облегчении, что Аллочка испытала, узнав об этом... Ещё несколько толчков вывели из задумчивости, изжога заставила отправиться на кухню, размешать в стакане воды щепотку соды и сделать пару глотков, заглушивших жжение. Говорят, изжогой мучатся беременные, у которых малыши родятся с длинными волосами на голове. Аллочка ещё немного отпила из стакана и подумала, что у сыночка наверняка будет пышная и густая шевелюра. Прикрыв нос полотенцем, чтобы не ощущать запахи, открыла кастрюлю. Суп готов. Выключила плиту. Ромка на дежурстве, обещал заглянуть на обед. Вот пусть сам себе и накладывает еду. В книжке для будущих мам написано, что женщины не переносят запахи только в первой половине беременности. Наверняка мужик такую чушь сочинил. У Аллочки, чем ближе к родам, тем эта непереносимость становилась сильнее. И больше всего, до отвращения, раздражал запах собственного мужа. Она скрывала это, как могла. Удалось отправить Ромку спать на диван, под предлогом, чтобы во сне не задел её живот. Хорошо ещё, что в той же книжке рекомендовано избегать близости последние два месяца перед родами. Аллочка выторговала ещё месяц, якобы для страховки. Но всё равно изредка появлялось дикое раздражение на то, что ребёнок общий, а все неудобства испытывать только ей. А Ромка... так и хотелось чем-нибудь запустить в его довольную физиономию. А тут ещё звание капитана получил и в скором будущем майора светит. Раздался скрежет замка в ключе и шум открываемой двери:
- Алька! Я пришёл. Я вам с малышкой апельсины купил, как ты просила. Эй, ты где? - Ромка немного задержался в коридоре, разувался и снимал куртку, и зашёл на кухню. - Вот вы где, мои девочки.
Он чмокнул жену в щёку, сунул ей пакет с апельсинами и отправился мыть руки. Аллочка засунула апельсины в холодильник, достала тарелку, ложку, хлеб, половник. Наливать суп она не стала. Ромка снова появился на кухне.
- Алька, может, покушаешь со мной?
Аллочка отрицательно покачала головой и быстро вышла в коридор, чтобы не вдыхать раздражающие запахи. Проходя мимо вешалки, она заметила висящую под курткой кобуру с пистолетом. Невольно задержала шаг и почувствовала аромат духов. Чужих духов. Не веря себе, подошла к вешалке и принюхалась. Так и есть, аромат шёл от одежды мужа. Дикая ярость захлестнула с головой, в глазах потемнело, руки сами потянулись к кобуре и достали пистолет. Так, где там предохранитель. Щелчок. Пистолет удобно лёг в руку, палец подрагивал на спусковом крючке.
- Алька, пойдём, я тебе тоже налил супчика, ну, через «не могу».
Ромка вышел в коридор и замер, увидев жену, стоящую боком с пистолетом в руках, словно целящуюся в его куртку.
- Алька, это не игрушка. Дай сюда, - он шагнул вперёд и протянул руку. Аллочка резко повернулась, раздался выстрел. Ромка упал на спину, на его груди расплывалось тёмно-красное пятно. Аллочка кинулась к мужу, откинув пистолет. Он снова выстрелил, пуля отрикошетив от стены, попала в зеркало, осыпавшееся градом осколков. Ромка ещё дышал, с трудом. Увидев склонившуюся над ним жену, улыбнулся и произнёс:
- Я... в домике... мамочка.
Из угла рта потекла струйка крови. Глаза так и остались открытыми, дыхание прекратилось...
Аллочка сидела на коленях около тела мужа и раскачивалась из стороны в сторону.
Она не реагировала ни на звонки, ни на взломавших дверь полицейских, ни на медиков, только без конца повторяла:
- У твоей смерти моё лицо... У твоей смерти моё лицо...
Под гнётом вины. Пролог
Всю жизнь считала глупостью - вести дневник. И в детстве, и в юности. Но сегодня, на следующий день после юбилея, почувствовала потребность рассказать о том давнем, что, изредка отпуская, воскресает в памяти снова и снова. Тогда, четверть века назад, я была уверена, что поступаю, как нужно. Теперь, по зрелому размышлению, понимаю, это не так. Уверенность в правильности того, что уберегла родителей от горя, не рассказав о смерти моей сестры, понемногу тает. Дочь, пропавшая без вести, внук, о котором они не знают, выросший где-то в детдоме или усыновлённый чужими людьми. Разве это лучше?..