Избегая Торина, она вечно с ним встречалась. Существует такого рода бегство, похожее скорее на искание встреч. И смотря на него, в сердце разрастался ядовитый цветок боли и ревности. Да, она улыбалась, но никому не было известно того, сколько боли и неверия было в её глазах. На очередном ужине, где видела их, в зелёных садах, где те держались за руки, в темнеющих переходах и арках…»
«Риан, ты следишь за ним? Опомнись!..»
И лишь когда очередной неведомый зов приводит её в богато украшенный тронный зал, Риан понимает, что перешла границу самой себе дозволенного. Ей кажется, что в Его движениях и мимике, обращённых к сопернице, нет ничего настоящего. Хочется верить, что эти чувства вымышленные. Хочется надеяться, что собственные глаза, увидевшие их объятья, обманывают, а разум насмехается.
А глупое сердце продолжает мечтать, что это Её руки будут в его ладонях, что это Его теплое дыхание коснется её. Что это он, а не очередной Брэм догонит её у входа в тренажерный зал и попросит о новой встрече. что это Он заставит Её улыбнуться по-настоящему. И больше не будет нужны покидать холодные каменные стены в одиночестве, и не нужно будет говорить о своих печалях предрассветному небу. Хочется растворится в ускользающем тепле рук, мимолетно оставляющих на её коже въедливые следы. Подобные тем выжигающим меткам, которые она бережет также отчаянно и сильно, как и ненавидит то, что их давно уже нет…
«Никого не волнует, что ты сломлена. Они все хотят видеть тебя сильной».
Риан кусает губы изнутри. Старается смеяться в ответ, хотя тело словно режут на части …
========== Глава 32. Открывая сердца. ==========
«Посмотри на меня! Посмотри уже на меня, черт возьми! Посмотри… Взгляни хоть разочек. Прояви хоть капельку интереса. Неужели тебе совсем всё равно?»
Торин часто твердил себе это, глядя на то, как быстро передвигается по Эребору хрупкая фигурка. Он начал чувствовать это уже давно. если быть честным с самим собой, то после той злополучной ночи на берегу Бурной, но только сейчас впервые может признаться самому себе. Разрушающее чувство. Это похоже на какой-то поток. Он сбивает с ног, несет куда-то вверх, потом вниз, вправо, влево. Дергает его в разные стороны настолько сильно, что кружится голова. Он хочет, чтобы она хоть один раз на него взглянула, но она больше не обращает на него внимания, с той поры, когда он нашел её на краю уступа после битвы. Даже тогда, когда Риан всё-таки поселилась в Эреборе, ничего для него не изменилось. Его будто бы для неё больше не существует. Он — никто. Король-Невидимка. Что с того, что он повинился в своих действиях? Разве слова раскаяния изменили что-то? Он сам виноват в том, что она так себя ведет. Виноват во всем, что сейчас не позволяет ему поймать её светящийся взгляд и улыбку, обращенную к нему, как когда-то давно.
Это какая-то мания, одержимость, страсть. Он хочет, чтобы она была полностью его человеком, эльфийкой. Чтобы он был для неё единственным существом на свете. Он наконец-то признался себе в этом. Его зрачки расширяются каждый раз при виде неё. Торин может контролировать свои эмоции, оставаясь уверенным, улыбчивым и язвительным, но едва она входит в комнату, как густая и ещё более темная капля чернил сразу же падает в расплавленный обсидиан его глаз…
Это больно осознавать, на самом деле. А принять ещё хуже. Иногда ему хотелось подойти к ней, встряхнуть за плечи и сказать… Прокричать, чтобы обратила на него внимание! Взглянула на него. Увидела, что он есть, что одержим ею. Вопить во всё горло, что не может ни о чем думать, кроме как о ней. Готов молить, чтобы избавила его от этой мании. Умолять.
В конце он бы точно сорвался на крик. Все вокруг бы обернулись посмотреть на них. Ей было бы неловко. Она попыталась бы вырваться, но не смогла. Он бы держал её крепко-крепко. Так, что потом на бледной шелковистой коже остались бы синяки, которые ещё долго будут заживать, напоминая ей и ему о его дурном поступке.
Но чтобы это не было, Король не хотел, чтобы оно заканчивалось. Торин, казалось, сходил с ума и так, что наваждение с Аркенстоном казалось ему каплей в море. Все время думал о ней. Когда сидел в кабинете, заваленный пергаментом, отчётами и документами, которые, будучи королем, вынужден был читать и вести. Всегда. Всегда и повсюду её голос был у него в ушах. Когда он писал новые законы или разбирал старые, ему казалось, что он слышал её тихие легкие шаги в коридоре. Когда ложился спать, почти ощущал хрупкое тело рядом, свернутое в клубочек. Это ли не безумие? Но настолько приятное, что Торин ни за что не хотел с ним расстаться. Просто не смог бы.
«Не мучай меня, Риан… Скажи мне хоть что-нибудь. Хотя бы посмотри на меня, в самом деле. Я ведь рядом. Я ведь… люблю… тебя».
Это звучало внутри него каждый раз, когда наблюдал за её светлыми волосами, стремительными шагами и каким-то задумчивым лицом. Он прокручивал это снова и снова. Эти мысли почти убивали. Делали слабым и зависимым, но излечиваться он совершенно точно не желал. Эта зависимость была гораздо слаще, чем жажда обладания Государевым камнем. Это его ноша и он готов нести её вечно.
Каким же глупым он был, когда всячески отталкивал ту, что смогла бы его полюбить всем сердцем, что принесла бы ему покой. Разве важен был возраст в тот момент, когда она защищала его от стрел, спасала сколько раз, обнимала во сне и плакала на его плече?! Разве важен он теперь?
Торин не обращает внимание на постепенно заполняющих замок гномок. Зачем ему они, когда его сердце бьется только для одной — той, что украла его душу и той, которую он не отпустит никогда. Торин придумает всё что угодно, лишь бы светловолосая полуэльфийка никогда больше не покинула ни Эребор, ни его. Король уже всё решил за неё. Осталось лишь объяснить ей это. Сейчас он не мог предать доверия Риан. Сейчас был готов ждать вечность, надеясь, что девушка сама придет к нему и по доброй воле.
«Будь готов принять то, что дано тебе испытать», — твердил себе Торин, раз за разом натыкаясь на жительницу Горы отнюдь не гномьего происхождения. ─ «Будь готов…» ─ отчаянный шепот ─ мольба, когда темные глаза натыкаются на лазуритовые омуты. Она спешно отводит свой взор, обращаясь к своим слушателям. Их у Риан необычайно много. Каждый молодой гном старается урвать себе ту кроху внимания, что способен получить от неё. О, она и не сопротивляется. Какой закрытой и тревожной казалась в том выматывающей походе её хрупкая фигурка, такой открытой и веселой она была рядом с другими…
Вокруг воительницы постоянно крутятся молодые гномы. Его племянники, по крайней мере один из них, познавший радость ответной любви, захотел свести её со своим друзьями. И, наблюдая, как девушка отвечает на ухаживания молодых воинов, в Торине закипала злость. Злость на себя, на Кили, на наглых мальчишек, на Риан. Почему она позволяет им водить её на прогулки в ночные сады, почему не понимает, что она, сражаясь в поединке, невольно привязывает их к себе? Показывает себя хорошей защитницей? Почему она надевает яркие наряды и красит свои губы и глаза, подчеркивая их привлекательность ещё больше? Разве не для того ли это всё делается, чтобы привлечь к себе внимание?
Риан негде прятаться, и Торин чувствует себя злодеем. Он чувствует голод и боится испугать им. Один короткий нечаянный взгляд в его глаза, и она убежала, потому что мало. Ему хочется большего, его мучит жажда, Торин хочет утолить свой голод: смотреть, но дольше, быть рядом, но ближе, прикоснуться, но смело.
Теперь королю ничего не остаётся, кроме как подобно преступнику или незрелому юнцу тайком проникать в её опочивальню. Наверное, известно это было лишь Балину, а Торин не зря видимо настоял на том, чтобы комната Риан была расположена столь близко от его. В минуты слабости Подгорный король желал наслаждаться. Не смея подойти, замерев в нескольких шагах, наслаждаться этой россыпью белоснежных волос, раскиданных по подушке. Этой светлой копной, что теперь недоступна ему. Теперь днём она прячет их в косы и заумные прически, стягивает так, что волосок от волоска не отличить… Черт! И колет в кончиках пальцев! От того, что не прикоснуться. И лишь по ночам он будто ненавидит себя. Пускай так, но он уже не сможет без неё. Хрупкая фигурка, успокоенная сном на огромной кровати, беспокойно выдыхает, а сердце короля ёкает. Безумие. За какие грехи он вынужден страдать так сейчас?.. Видеть то, к чему и мог бы, до исступления желал, но не позволял прикоснуться. Невозможно…