Холодный ветер поднял ей настроение. Одна единственная возможность ощущать его на коже давала невероятный заряд бодрости. Видя вдали огромное озеро и отдаленные очертания города, стоявшего на нем, Итариллэ была уверена, что с этого дня ее жизнь полностью изменится. В одном она была права: она изменилась. Девушка все еще была леди-драконом, но при этом имела человеческую ипостась, которую, как оказалось, было трудно контролировать.
Спеша по удаленной и заброшенной местности, девушка вдруг почувствовала странный жар в груди и руках, а посмотрев на них обнаружила ярко-красные прожилки: будто жидкий огонь течет по ее венам, не причиняя боли и не обжигая. Горячая волна поднялась к горлу. Миллионы маленьких солнц ужалили кожу, вгрызаясь в тонкие, прошитые капиллярами подрагивающие веки. Обнаженная кожа рук и плеч мгновенно покрылась испариной. Это зрелище было словно опасный танец: как древняя охота, где гулкий зов окрашивается в искрах костра темным золотом, и взмывает в небо. Ее движения замедлились, становясь плавными и точными. Лишь рваные вдохи Итариллэ раздавались в предрассветной тишине.
…выдох. И эхо голодным зверем несет отрывистые звуки.
…выдох. Пальцы сгибаются и впиваются появившимися темнеющими когтями во влажную кожу.
…выдох. Звон браслетов и приглушенный блеск черненого серебра на запястьях – миллиарды чешуек начинают покрывать обнаженную кожу.
…выдох. Стаккато барабанной дроби сердца…падающие жемчужины стучат по камням. Огонь разгорается под веками.
…выдох. Танцы пламени по ребрам, словно ласкающие нежные поцелуи оборачивают тело коконом при помощи огромных перепончатых крыльев.
…выдох. Ревущий огонь до, а пепел и пыль после.
Холод скопления колких звезд, разливающийся млечным путем по горячечной одержимости.
«Только не забудь об этом невообразимом чувстве потом. Не потеряйся, спрятавшись в слабом человеческом теле. Не становись обычной, как все они», ─ сладкий шепот ритмично пульсирует в ее висках. Потому что сейчас ты горишь, просто сделай… выдох огнем.
В гору вернулся дракон.
Не успела Итариллэ расстроится из-за того, что обратное превращение было временным, как обнаружила, что насытившись и успокоившись дракон отступал. И уже без каких-либо трудностей она вновь может стать человеком. Каждое новое превращение лишало ее защиты и былой уверенности в будущем, и лишь со временем Итариллэ догадалась, что зверь (так девушка называла свою вторую и неотъемлемую половину) появляется, когда в теле бурлят сильные эмоции: гнев, ярость, радость, восторг. Чем ярче их чувствуешь, тем сильнее ликует дракон, вырываясь на волю. Зверь по своей сути неразумен. Он лишь часть ее. Лишь новое тело. В ней самой нет той ярости и жестокости Смауга, что были в нем при жизни. Просто до сих пор она оказалась сильно податливой звериным инстинктам.
Беспечные вспышки радости неожиданно сменялись такими же яркими негативными эмоциями. Порой ей казалось, что она не умещается в собственном теле. Поначалу человеческое обличье было холоднее, чем весь ее дом: она не могла согреться, не могла защититься. Уже потом она привыкла перепадам температуры тел. Ей казалось, что она опаснее чем все вокруг; больше, чем любые кости; что в ее теле скрыто страшное оружие, которое может в любой момент выбраться наружу.
Часами бродя по пустым коридорам и развалинам, девушка подпрыгивала от малейшего звука или шума. Итариллэ ненавидела существо, живущее внутри нее: переворачивала все зеркала обратной стороной, чтобы не видеть себя, но одновременно с этим она больше не представляла свою жизнь без него.
Прошло немало времени прежде чем Итариллэ полностью, или почти полностью, исследовала Гору, отыскав множество новых помещений: комнат, кухонь, библиотеку, кузни, мастерские и тренировочные залы. Молодых гномов обучали владением секирами, боевыми топорами и мечами чуть ли не с колыбели. Воинственная леди нашла особое удовольствие в том, что вновь может взять в руки меч и начать тренироваться, что собственно и сделала. День за днем она восстанавливала свои умения, оттачивала навыки, тактики боя и стратегические ходы. Все-таки гномов не зря называют отличными воинами!
В их тренировочных залах находилось множество макетов, напоминающих своими очертаниями орков и просто человекоподобных существ. «Темная эльфийка» наконец-то нашла чем занять себя, пока тело понимает какой инстинкт наиболее силен, и когда следует выпускать зверя.
Кем бы девушка себя не изображала, будь то странник, воин или защитник, по натуре своей она все еще оставалась высокородной и обученной княжной. Итариллэ знала несколько языков: как Всеобщий, так и некоторые другие наречия. Благодаря таким «добрым» соседям, она была сведуща даже в Темном наречии. В основном это были приказы сродни убить, атака, назад и прочее, но для ведения боя этого вполне хватало.
У Итариллэ появилось очень много времени для размышления о том, кто или что она такое. Кто ей друг, а кто враг. Кого стоит опасаться, а кому безоговорочно довериться. И пока еще не нашла на них ответов. В ее сердце до сих пор горела ненависть к лесным эльфам, а в особенности к его королю, который не пришел на помощь… который позволил ей умереть.
Живя вблизи от Эрин Ласгален, девушка за всю свою жизнь так и не видела эльфов. Лишь немногочисленные портреты матери и ее самой давали некие подробности. К своим шестидесяти годам княжна Итариллэ все еще руководствовалась некоторыми подозрениями к бессмертной расе, но не могла не любить свою мать — ту, что подарила ей жизнь. Причем подарила ее дважды. Княжна больше не чувствовала к ней былых детских обид.
Эта раса благородных, к которым продолжала принадлежать леди-дракон, имела множество талантов. К числу таких относился и лингвистический навык. Где-то в глубине себя Итариллэ всегда понимала, что знает квенья ─ эльфийское наречие. В детстве отец обучил ее всему, что знал сам, но эти знания были ничтожны по сравнению с огромным разнообразием существующих в мире слов. Тем не менее девушка чувствовала, что едва ей удастся услышать ту мелодичность слов вновь, то понять их не составит труда. Итариллэ не знала откуда в ней живет уверенность, но она жила.
Книги ─ это лекарство. Воплощение мысли. Они спасают от тоскливой реальности или проблем. Они приносят другие эмоции. Литература есть нечто такое, что проходя через века и тысячелетия заносит на скрижали великие деяния, безобразия, подвиги самоотверженности, и гнусные подстрекательства трусости и легкомыслия. И всё некогда занесенное ею не пропадает, но передается от потомков к потомкам, вызывая благословения на головы одних и глумления на головы других.
Благородная княжна вспоминала это, обнаружив нетронутую библиотеку гномов. Священное хранилище книг поражало своим разнообразием и количеством. От пола до потолка возвышались огромные книжные полки. Заполненные бесценными трудами людей, эльфов и гномов, они поражали её воображение. Вновь окунуться в написанные людьми знания было бесценным.
Но как со всеми лекарствами важно избегать передозировки. Эльфийка отчетливо понимала, что интересно бывает настолько, что уже становишься болен историей. И чем глубже ты туда погружаешься, тем сильнее выцветает и тускнеет реальность, а объемный мир книги выглядит роднее и желаннее. И когда ей кажется, что она стала умнее, научилась избегать этих подмен, Итариллэ вновь находила историю, которая переворачивала её беспросветную жизнь, и всё по новой: бессонные ночи, диалоги с персонажами, попытки оттянуть неизбежный конец, не переворачивая последнюю страницу и больное, ощущение подрагивающих пальцев после прочтения, ─ осознание того, что еще одна любимая книга закончилась.
Впрочем, находились и такие манускрипты, что не поддавались ей. В них был странный язык ─ грубый, резкий, отрывистый. Буквы острые и молчаливые. Полуэльфийка осознала, что наткнулась на язык подгорных жителей. Их наречие было слишком непонятным и неблагозвучным, а во время произношения слов (первых самостоятельных проб освоить новый язык) казалось, что язык во рту пытается вывернуться наизнанку. Бывшая княжна была недовольна тем, что есть что-то такое, чего она осилить не может, но с другой стороны восхищалась тем, что у не менее великого народа было что-то доступное лишь им одним. Тайный и секретный язык, который подгорный народ ни под каким предлогом не открывал даже своим друзьям, являлся огромным преимуществом.