Пекюше повесил в музее грифельную доску для всякого рода чертежей и упражнений; они решили завести журнал; записи о поведении детей, занесённые в него вечером, будут на другой день читаться вслух. Всё будет делаться по звону колокольчика. По Дюпон де Немуру сначала всё будет основываться на отеческих распоряжениях, потом на военных приказах, обращение на «ты» будет запрещено.
Бувар попробовал обучать Викторину арифметике. Иногда оба запутывались в счёте, оба потешались над этим, потом девочка целовала его в шею, в то место, где не растёт борода, и просила отпустить её; он не возражал.
Сколько бы ни звонил Пекюше в колокольчик в часы уроков, сколько бы ни отдавал в окно приказов на военный лад, мальчишка не появлялся. Носки у него всегда болтались на лодыжках; даже за столом он ковырял пальцем в носу и не сдерживал газов. Брусе не позволяет наказывать за это, ибо «надо считаться с требованиями охранительного инстинкта».
И он и Викторина изъяснялись на каком-то ужасном языке; они говорили: «ляжь» вместо «ляг», «откудова» вместо «откуда». Но так как детям трудно понять грамматику и они знакомятся с нею, главным образом, слыша правильные выражения, то оба воспитателя строго следили за своей речью и иной раз даже уставали от этого.
Насчёт географии мнения их расходились. Бувар считал, что логичнее начинать с родных мест, а Пекюше — с общего знакомства с земным шаром.
Вооружившись лейкой и песком, он задумал наглядно представить, что такое река, остров, залив, и даже пожертвовал три грядки под три материка, но страны света никак не умещались в голове Виктора.
Однажды вечером, в январе, Пекюше повёл его в открытое поле. По пути он стал расхваливать астрономию: моряки руководствуются ею в плавании, без неё Христофор Колумб не сделал бы своего открытия. Мы многим обязаны Копернику, Галилею и Ньютону.
Стоял крепкий мороз, иссиня-чёрное небо было усеяно бесчисленными мерцающими огоньками. Пекюше поднял глаза вверх.
— Что такое? Куда же делась Большая Медведица?
Когда он видел её последний раз, она была повёрнута в другую сторону; наконец он отыскал её, потом показал мальчику Полярную звезду, — она всегда на севере, по ней мы ориентируемся.
На другой день он поставил посреди гостиной кресло и стал вальсировать вокруг него.
— Представь себе, что это кресло — солнце, а я — земля; она ведь тоже вертится.
Виктор глядел на него в полном недоумении.
Потом Пекюше взял апельсин, воткнул в него прутик, долженствовавший изображать полюсы, затем углём провёл ободок, чтобы обозначить экватор. Наконец он стал водить апельсином вокруг свечи, обращая внимание ученика на то, что точки на поверхности апельсина освещаются не одновременно, от чего зависит разница в климате, а чтобы объяснить смену времен года, он наклонил апельсин, ибо земля держится не прямо, и этим вызываются явления равноденствия и солнцестояния.
Виктор ничего не понял. Он вообразил, будто Земля вертится на длинной булавке и что экватор — это кольцо, сжимающее её по окружности.
Пекюше показал ему в географическом атласе карту Европы, но мальчик был настолько ослеплён множеством линий и красок, что не мог разобрать никаких надписей. Котловины и горы не совпадали с государствами, политический строй затемнял строй физический. Всё это, пожалуй, разъяснится, когда он приступит к изучению истории.
Лучше было бы начать со своей деревни, потом перейти к округу, к департаменту, к провинции. Но поскольку о Шавиньоле ничего не говорится в летописях, приходилось довольствоваться всеобщей историей. А там такое обилие материала, что следует выбирать только самые прекрасные страницы.
Из истории Греции: «Мы будем сражаться в тени»; завистник, осуждающий Аристида на изгнание, и доверие Александра к своему лекарю. Из истории Рима: капитолийские гуси, треножник Сцеволы, бочонок Регула. Для Америки очень существенно ложе из роз Гватимоцина. Что касается Франции, то тут имеется суасонский кубок, дуб святого Людовика, казнь Жанны д’Арк, куриная похлёбка беарнца — глаза разбегаются, — не считая «Ко мне, овернцы» и кораблекрушения «Мстителя».
Виктор перепутывал героев, века и страны. Пекюше не утруждал его какими-либо тонкими соображениями, но само множество фактов — истинный лабиринт.
Он ограничился перечнем французских королей. Виктор забывал имена, ибо не знал хронологии. Но раз мнемоника Дюмушеля не пригодилась им самим, могла ли она помочь мальчишке? Вывод: историю можно изучить только посредством усиленного чтения. Так они и поступят.