— Радостные вести принесла ты, сестрица, перед великим праздником светлым. Возрадуйся, матушка Порфирия, владычица небесныя обители! — перекрестилась она истово и широко. — Это знамение, сестра Анисья, архистратигу Михаилу поведаю: исполняется тайное пророчество. В един день нонешний пришла благая весть о великой победе истинного учения християнского и племянник родный удостоился милости. Слава тебе, матушка Порфирия!
«Что за тарабарщину несет бестолковая баба? И какого черта она обрадовалась ни с того ни с сего? Небось взвоет, когда узнает, что натворил племянничек родный… Откуда она выкопала какую-то матушку Порфирию, владычицу небесную? Таких владычиц искони не бывало. Не иначе — ахинея сектантская. Неужто и красавицу Анисью, молодую вдовушку, втянули в мутный омут? Должно быть, так, раз одна другую сестрой величает. Это у них заведено. Но кой черт все же связал их в один пук?
Вдруг Евдокиму пришла рискованная мысль. Тетка плела что-то о тайном пророчестве, о каких-то благих вестях и зачем-то его, Евдокима, прилепила. Не удастся ли договориться с ней честь по чести? И он брякнул напрямик:
— Прихлопнули, тетя Каля, мое училище, видать, до осени. А мне надо бы пожить в Самаре хоть до пасхи, а там подберу службу по агрономии, в экономию куда-нибудь уеду. Полицмейстер окажет содействие. Обещал. Деньжата кой-какие у меня водятся. Так примете на квартиру?
Не слишком-то улыбалось тетке заполучить в квартиранты племянника. Раздумчиво вздохнула, затем вдруг, вспомнив, спросила:
— А пачпорт у тебя есть?
— Меня и так знает хорошо пристав господин Балин, — соврал Евдоким, не моргнув.
Имя пристава Балина произвело впечатление. Тетка, сморщив носик, помолчала.
— Молись, сестра Калерия! Бог сниспослал благо в час трудных испытаний, надоумил племянника твоего и помог ему совершить божье дело, предотвратить насилие… — произнесла Анисья поучительно, как старуха келейница, опустив голову. Но когда Евдоким перехватил ее взгляд, глаза смотрели тоскливо и страстно.
— Деньги буду платить за постой, коль надо, — сказал он, чтоб доконать скупердяйку Калерию. Та, поджав розовые девичьи губы, только передернула пышным плечом.
— Иди ужо в дом. Может, и вправду милостивый бог послал тебя в страстную седьмицу остановить смертоубийство великое. Иди.
Анисья попрощалась с Евдокимом за руку, а ему не руку, а всю ее захотелось вдруг схватить и стиснуть крепко. Смотрел ей вслед и пылко желал, чтобы она оглянулась. «Ну, оглянись же!» — просил он мысленно. И на самом деле, посреди улицы Анисья уронила зонтик. Тут же подняла его и как бы ненароком оглянулась. Глаз не видно, прикрыты веками, а тонкие ноздри нервно вздрагивают точь-в-точь как у ее сестры Музы.
Евдоким умылся во дворе под рукомойником, растерся вышитым — остаток от теткиного приданого — полотенцем. В знакомую горничку тетка принесла подушку и одеяло, постелила на топчане. Евдоким огляделся: в обстановке появились некоторые изменения. Вместо занимавшей весь угол божницы висела одна-единственная икона: изображение богородицы, какой Евдокиму, считавшему, что он знает толк в иконописи, еще видеть не приходилось. Он поднял руку, чтобы перекреститься по привычке, но только почесал лоб: икона почему-то не внушила ему доверия. Что на ней изображена матерь божья, можно судить по сиянию, нарисованному вокруг ее головы, но главного, присущего святым ликам, — благолепия и беспорядочности — заметно не было. Весьма пригожая, круглолицая и румяная молодка, казалось, вот-вот растянет губы в усмешке и озорно подмигнет. Евдоким — парень не из богомольных, но и он отвернулся подальше от греха: не совсем благочестивые мысли вызывала у него икона.
Однако, Калерия, видать, была иного мнения об образе, и племянник, чтоб ублажить ее, заговорил о вере и похвалил новую икону. Тетка так и расплылась от удовольствия — в точку попал. Еще больше забрало ее, когда Евдоким стал расспрашивать о сектантах, об обществе, к которому она принадлежит. Оказывается, есть такая секта иоанитов! Прежде их преследовали, но бог услышал их молитвы, пробил час! Теперь кончились гонения на братьев и сестер во Христе. Анисья от верных людей принесла радостную весть: написан высочайший указ о свободе вероисповеданий и в канун светлого Христова воскресения будет подписан самодержцем всероссийским.