а писали? Наложит на себя пост, молится, исповедуется и только потом приступит к работе... Это и есть искусство. Нужно всю душу в него вложить и чистую душу... Газетчики смеялись над одной опереточной актрисой, которая молилась в своей уборной, прежде чем выйти на сцену Прекрасною Еленой. Но я ее понимаю... Тут дело не в окладах жалованья, не в рецензиях, не в аплодисментах, а в собственном сознании. Должны быть жрицы в искусстве, а не женщины, которыя продают себя дороже или дешевле. Где искусство меряется деньгами, там его нет... Нет, вы сегодня неспособны слушать меня!.. Вечером приехал Петлин и был встречен общим смехом. -- Вот ужо задаст тебе Любовь Михайловна,-- травил его Иван Петрович.-- Будешь знать, как открывают новые таланты. Она меня по пути чуть не отдула... -- Что же, я, кажется, ничего не сделал, господа?-- смешно оправдывался редактор. А что касается Агаѳьи Петровны, так это... гм... как это сказать? Одним словом, я тут решительно ни при чем... С возвращением Буянки жизнь на даче приняла самый оживленный характер. Даже появилась раз сама Агаѳья Петровна в сопровождении, конечно, Добрецова. Она отнеслась к Буянке самым строгим образом и, между прочим, спросила, что делает здесь Чайкин,-- он совсем испортился и пропустил уже две репетиции. -- Да, милашка, загулял,--подтвердил Добрецов, ужимаясь и подмигивая. -- Целых две репетиции, это ужасно!-- говорила Буянка, покачивая головой.-- Уж не сошел ли он с ума?.. Ведь это нынче принято. -- Он делается просто ужасным человеком,-- продолжала Агаѳья Петровна.-- Реплики перепутывает, как-то глупо улыбается, когда начнешь с ним говорить... -- Вообще идол,-- подтвердил Добрецов.-- А мы его штрафиком, милашку, прикроем... штрафиком. Это иногда образумляет... Вот что, Елена Васильевна, а мы к вам по делу: сейчас вы свободны... публика вас любит... -- Ну, я кончила, Савелий Ѳедорыч,-- смущенно ответила Буянка.-- И очень устала... -- Ну, это вздор, милашка... -- Нет, не вздор... Отказ был решительный и безповоротный, так что Добрецов и Агаѳья Петровна имели полное основание обидеться. Так искренно обрадовавшийся возвращению Буянки Сергей Иванович ходил хмурый и недовольный. Иван Петрович положительно терпел от него притеснения, но молчал, покоряясь своей доле. Особенно брюзжал Сергей Иванович, когда на дачу приезжал Чайкин,-- старый дворецкий просто ненавидел водевилятника, точно тот хотел что-то украсть и только ожидал удобнаго момента. Однажды Сергей Иванович заявился утром в кабинет к Ивану Петровичу и заявил прямо, что он больше не слуга. -- Это еще что за глупости? -- А уж, видно, так, сударь... Стар я стал, самому пора на отдых. Будет, послужил... -- Глупости! -- Нет, уж увольте. Не согласен, и все тут... -- Да говори человеческим языком, а не тяни из меня жилы. -- Что же тут говорить: только слепой не видит. Не сегодня -- завтра, а Елена Васильевна закон примут с этим стрекулистом... Да. А я не согласен. Претит. Не по себе дерево выбрал... -- Да нам-то какое дело до них? -- Вы про себя как знаете, а я не согласен, сударь... Иван Петрович позвал Буянку и потребовал обяснений. Сергей Иванович переминался у дверей, опустив стыдливо глаза. -- Правда это?-- спрашивал Иван Петрович дрогнувшим голосом.-- Да...-- тихо ответила Буянка.