мине...-- сразу успокоилась Моторина, развертывая свою роль.-- И хорошо сделал, а то я уже взволновалась. -- Я хотел уже послать за пожарными,-- обяснял Петлин на ухо улыбавшемуся Александру Иванычу.-- Настоящий пожар... Александр Иваныч прежде всего разыскал Буянку, потом Лукину, по пути познакомился с Чайкиным, кивнул головой хмурившемуся Сергею Иванычу и, вытирая лицо платком, усталым голосом проговорил: -- Сегодня очень жарко... -- Можно начинать,-- заметила Буянка. Она все время разговаривала с Чайкиным, который начинал со интересовать. Этот комик держал себя с заразительной простотой, точно хороший старый знакомый. Он следил за всеми своими умными глазами и сразу попал в курс дела. Между прочим, он сделал несколько характеристик присутствовавших любителей, и Буянка весело засмеялась. В Чайкине был огонек, каким так резко отличаются все умные люди от природы. Разговаривая с Буянкой, он разсказал ей про себя, что он южанин, учился в гимназии, а теперь, вот уже около шести лет, "служит" на сцене. К самому себе Чайкин относился тоже с добродушной иронией и передал по пути несколько смешных эпизодов, когда начинал службу. "Какой он славный",-- невольно думала Буянка. -- А вы давно знаете Бурова?-- спросила Буянка неожиданно для самой себя... -- Нет, всего один сезон... Он понял недосказанный вопрос и высказался о Бурове с чистоактерской осторожностью,-- этот маневр не понравился Буянке. Репетиция началась довольно вяло, особенно два первых действия. Участвующие не знали ролей, забывали реплики, путали выходы, и Петлин имел полное право беситься. Третий акт у Буянки был свободен, и она за кулисами опять встретила Чайкина, которому и разсказывала все время о чащиловских любителях. В Чащилове существует свой драматический кружок, но они отделились от него -- дядя поссорился со старшинами и Любовь Михайловна тоже, хотя они и ненавидят взаимно друг друга. Петлин перешел на их сторону. В кружке есть порядочный первый любовник, по фамилии Косульский, а им приходится довольствоваться сладеньким Александром Иванычем, котораго дядя просто видеть не может. -- А вы не думаете поступить на сцену?-- неожиданно спросил Чайкин, продолжая какую-то свою мысль. -- Я?-- испугалась Буянка, точно Чайкин подслушал ея задушевную мысль.-- У меня не сценическая наружность... -- У вас хороший голос, и потом, когда вы улыбаетесь... По-моему, только улыбка делает лицо действительно красивым. -- А почему вы спросили меня о сцене? -- Да так... Все мы так начинаем, то-есть любительством. Ведь сцена -- роковая вещь... Кто раз прошел по театральным подмосткам, тот навеки обреченный человек. Этот интересный разговор был прерван громкой ссорой Моториной с редактором. Решительная дама закричала каким-то пронзительно-тонким голосом: -- Вы только всех нас путаете, Харлампий Яковлевич... Шли бы к себе в редакцию, а то толчетесь здесь, не знаю зачем. -- Благодарю, не ожидал, Любовь Михайловна. Вмешательство Александра Ивановича потушило бурю в самом начале, и репетиция кончилась благополучно. В водевиле выступили Чайкин, Лукина и комическая старуха Боброва. С первых фраз новаго комика Буянка почувствовала, что это настоящий талант, который играет просто, чего именно и недостает любителям. -- Каков водевилятник-то!..-- шептал ей Петлин.-- А из лесу-то кто -- все я ж его пугал... Прелесть! Ну, а что касается Любови Михайловны, так она чуть-чуть меня не проглотила. Вот уродилась ядовитая баба! Устроившийся спектакль мало интересовал Буянку. Она все время возилась с попугаем или с обезьяной, точно в этом обществе хотела скрыться от специально-человеческих мыслей и чувств. Дядя Иван Петрович следил за ней и роптал: -- Это скверная привычка: взять дело и замотать его. -- А если мне роль не нравится? Да и вообще мне все надоело... -- Разочарованная девица... ха-ха!.. Вот это мило! А зачем брала роль, если чувствуешь себя никуда негодной? Вот уж этот новенький водевилятинк в лоск вас всех положит, потому что у него есть выдержка, школа, наконец просто привычка работать... Да-с, великое дело школа!.. Поэтому самый плохой актеришка всегда лучше самаго лучшаго любителя, а про вашего брата любительниц и говорить нечего: сегодня у ней нервы, завтра она не расположена, послезавтра каприз... тьфу!.. -- Говоря откровенно, вы боитесь, милый дядюшка, что мы осрамимся пред драматическим кружком? Любовь Михайловна надоела мне этими разговорами о кружковцах... Ну, и пусть их торжествуют. Чужия глупости не делают никого умнее... -- Но это еще не дает нам права делать такия глупости! Комик раза два завертывал на дачу, и Иван Петрович встречал его с особенной любезностью, чтобы показать Буянке, как он ценит настоящий артистический труд. -- Вы пройдите-ка с ней роль по-вашему, по-театральному,-- подуськивал Иван Петрович, фамильярно подмигивая комику,-- как это у вас на сцене делается... На репетициях Добрецов зверь-зверем ходит. Видали и мы виды... Что же, иначе нельзя, потому это такое уж особенное дело. А прежде всего: субординация, выправка... Так я говорю? Чайкин мягко соглашался с ворчавшим стариком и улыбавшимися глазами наблюдал Буянку. Ему нравилось бывать здесь, на даче, где он чувствовал себя как-то теплее, точно дома. Бывают такия семьи, в которых чужой человек чувствует себя своим. Несмотря на свою относительную молодость, Чайкин успел исколесить почти всю Россию от Иркутска до Одессы. Буянка часто разспрашивала его об этих артистических tournées, забывая свою тетрадку с недоученной ролью. Они вместе уходили куда-нибудь подальше в сад и болтали о разных разностях. -- Знаете, мне почему-то кажется, что я знаю вас, Платон Егорович, и давно знаю... Вам случалось испытывать подобное чувство? Еще тогда, как вы вошли к нам в гостиную в первый раз, я точно узнала вас... -- Это бывает, Елена Васильевна,-- соглашался Чайкин. Он как-то не решался высказать то, что чувствовал сам, потому что робел в присутствии Буянки: она была такая образованная и с настоящими манерами, как бывшая институтка. Собственно говоря, это не было тем вульгарным чувством, когда нравится хорошенькая свежая девушка, а что-то другое, чего еще Чайкин не испытывал. Ему нравилось слушать, как говорит Буянка, следить за ея походкой и постоянно изучать это удивительное лицо, на котором отражалось всякое настроение с особенной рельефностью. Есть такия лица, которыя красивы внутренней красотой. Буянка как-то между делом разсказала о себе всю подноготную: как она жила со вдовой-матерью, как потом училась в институте, как наконец попала к дяде. Она умела разсказывать о самой себе, как о постороннем человеке, и даже относилась к разным периодам своей жизни иронически. Больше всего любил Чайкин, как она смеялись, это девичье лицо точно светлело, а глаза искрились детским, добрым весельем. -- Если говорить правду, так я совсем сумасшедшая,-- каялась Буянка:-- только безнадежно-глупые люди любят говорить вечно о себе, а я сколько наболтала вам про свою особу... Если бы я была на вашем месте, то не удержалась бы и сказала: "Елена Васильевна, довольно!". Да! А вы умеете слушать, Платон Егорыч, это добродетель не из последних... Так и хочется разсказать о себе еще что-нибудь. Главнаго, конечно, не было сказано, т.-е. о Бурове. Чайкин это чувствовал и как-то весь точно сжимался,-- мысль о первом любовнике расхолаживала его, как струя холодной воды. Это было неприятное и тяжелое чувство, отгораживавшее его от Буянки стеной. Стоило ему только вспомнит о Бурове, как сама Буянка начинала казаться совершенно другой, и он всматривался в нее прищуренными глазами. Да, это была совсем другая девушка, далекая от него и чужая. По какому-то тайному предчувствию Чайкин боялся готовившагося спектакля и радовался, что, благодаря неаккуратности господ любителей, он был отложен на целых две недели. С этим спектаклем заканчивалось и его знакомство с Буянкой. Раз на репетиции Чайкин пропустил поданную ему реплику и вызвал колкое замечание Моторикой: -- Послушайте, молодой человек, вы разсеяны, как жестоко влюбленный. Он не нашелся, что ответить, и только покраснел самым глупым образом, как пойманный за ухо мальчишка. Любовь Михайловна презрительно смерила его с ног до головы, точно видела в первый раз, и пробормотала ему что-то, вероятно, очень обидное, но, к счастию, Чайкин ничего не разслышал. -- Не обращайте на нее внимания,-- шепнула ему в антракте Буянка, видевшая эту сцену.-- Любовь Михайловна добрейшая женщина в душе, как и мой дядюшка, но любит говорить дерзости... -- Она в данном случае права,-- отшучивался комик:-- я, действительно, жестоко влюблен... -- Ах, да?.. Ну, тогда другое дело,-- спокойно согласилась Буянка и даже легонько вздохнула:-- понимаю: Агаѳья Петровна такая хорошенькая на сцене. -- Вы угадали... -- Кстати, нескромный вопрос: вы женаты, Платон Егорыч? -- И да и нет... -- Виновата, что навязываюсь со своим любопытством. В вашем актерском кругу свои взгляды на некоторыя вещи... Ведь Буров может ответить то же самое про себя, как и вы? -- Я, право, так мало знаю его семейную обстановку... Мы встречаемся только на сцене. На генеральную репетицию приехал Иван Петрович и все раскритиковал. Это вызвало настоящую бурю, потому что на него напали Петлин и Моторина с ожесточением кровно обиженных людей. Произошла горячая схватка, едва не разстроившая спектакля. --