Выбрать главу

Мельком Канзафар и Салават знали друг друга еще под Оренбургом, и позднее до них доходили вести о боевых делах того другого. Здесь они близко познакомились. Под их началом находилось уже более четырех тысяч человек с конями, по тем временам – неплохо вооруженных.

24 января лавина повстанцев вновь штурмует город, но он опять сумел выстоять. 26 января отряды Канзафара и Салавата предприняли новую, последнюю атаку на крепость. В бою был ранен Салават Юлаев, и его пришлось отправить на санях в сопровождении вооруженных всадников в родную деревню Текеево.

Оставив войско, Канзафар с небольшим отрядом уходит в родные края, чтобы пополнить войско, а затем вернуться под Кунгур. В начале апреля он, как гром с ясного неба, оказался в родном селе Бузовьязы. В народе переполох, многие немедля присоединились к отряду своего земляка. Канзафар в раздумье – войско его малочисленно. Тогда он в сопровождении всего двух повстанцев едет напрямую к старшинам Мохсину Абдусалямову и Ишмухамету Сулейманову. От имени генерала Фреймана он потребовал сформировать отряд в 500 человек. До мишарских старшин доходили слухи, что Канзафар Усаев – недавний мулла – переметнулся на сторону бунтовщика Емельяна Пугачева. Они не поверили Канзафару, а, воспользовавшись тем, что он без охраны, скрутили его и повезли в Стерлитамак, чтобы сдать властям.

Так гласят урывочные факты истории.

Еще в юности я задумывался над фамилией старшины Ишмухамета Сулейманова.

Не дальний ли он мой пра-пра-прадед? И я придумал для себя одну из версий. На полпути к Стерлитамаку, остановившись на ночлег в какой-то деревне, Ишмухамет помогает Канзафару бежать из-под стражи. Его побег из плена – это тоже исторический факт. Неизвестно только, кто помог ему бежать. А мне, разгоряченному фантазией юноше, очень хотелось, чтоб спасителем башкирского батыра был именно мой далекий предок, который присягал царю на верность, достойно служил Империи, за что имел от самого царя золотую медаль.

К сожалению, эти факты в архивах обнаружить не удалось, но высказывания о них в различных публикациях встречать мне приходилось неоднократно. Да, во времена великих смут, революций, гражданских войн народ всегда делился на два диаметрально противоположных лагеря. Возникали новые силы, которые поднимались на старорежимные уклады.

Герои были и с той, и с другой стороны, ибо все они грудью стояли за великую Россию. Сегодня мне, например, претит явная торопливость некоторых либеральных демократов, которые низвергают с пьедестала истории имена не только Ленина, Сталина, но и настоящих героев – таких, как Чапаев, Лазо. Олег Кошевой. Вместо них выдвигаются на первый план Колчак, Деникин, Врангель. А императора Николая II даже в святые возвели!

Как-то не вяжется это с логикой вещей. Руководство страны призывает к примирению, специально вводит в календарь вместо 7 ноября новый праздник, а противоборство все еще существует. Логичнее было бы не торопиться перечеркивать достойные имена и исторические деяния с обеих сторон, ибо это – жизнь наших родичей, ибо это и есть история…

Итак, Канзафару Усаеву удалось вырваться и бежать. Уже в апреле-мае он действует в других местах Ногайской и Сибирской дорог. К нему, как ручьи в полноводную реку, стекаются со всех краев Урала все новые и новые подкрепления. Его отряд буквально в считанные дни вырастает до 1000 человек.

Надо полагать, народ российский был доведен верховной властью и местными помещиками до высшей точки терпения. Великий поэт А. Пушкин в своем незавершенном романе «История Пугачева» на этот счет пишет: «Пугачев усиливался: как явился он под Яицким городком с горстью бунтовщиков, и уже он имел до трех тысяч пехоты и конницы и более двадцати пушек. Семь крепостей были им взяты или сдались ему. Войско его с часу на час умножалось неимоверно».

Указывает А. Пушкин даже на то, что «многочисленная московская чернь, пьянствуя и шатаясь по улицам, с явным нетерпением ожидала Пугачева».

По прошествии времени, исчисляемого многими летами, когда изучены богатейшие материалы творчества великого поэта, можно легко заметить, что умонастроение Пушкина как автора «Истории Пугачева» и «Капитанской дочки» было целиком на стороне донского казака Емельяна Пугачева. При каждом удобном случае он, не слишком углубляясь в детали, подчеркивал народный характер Крестьянской войны. Не напрасно в своих «Замечаниях о бунте» поэт специально отмечает: «Весь черный народ был за Пугачева. Духовенство ему доброжелательствовало, не только попы и монахи, но и архимандриты и архиереи. Одно дворянство было открытым образом на стороне правительства».