— А немцы — они дураки полные, не сообразят на наш диапазон переключиться, — не удержался от шпильки нарком.
— Не сообразят потому что не смогут. У них нет радиостанций, в таком диапазоне работающих, и в ближайшее время не появятся: в Германии ламп, способных на такой частоте работать, просто нет. Так что фашисты даже наши переговоры подслушать не смогут: нечем им подслушивать…
— Понятно. Как твой завод называется? Мы эти радиостанции у него немедленно закажем, поначалу для проведения испытаний, но если ты не наврал с три короба, то и серию закажем.
— Я монтером в оповещении о тревоге сейчас работаю, там эти станции никто сделать не сможет.
— То есть ты мне просто голову тут полчаса морочил?
— Во-первых, минут пять, во-вторых, если вы мне предписание дадите, то я две станции для испытаний послезавтра уже принесу. Без предписания-то радиостанции делать запрещено. А в третьих, раз уж я один по две станции в день собрать могу, то если вы выделите полсотни… тут даже женщины подойдут или вообще хоть девочки-школьницы… Я все же радиоинститут закончил, по технологии радиопроизводства.
— Так… сиди здесь, я… нет, предписание мы тебе сейчас дадим, и пропуск на… послезавтра, говоришь? Пропуск будет на проходной, в бюро пропусков… дай-ка мне документ твой, я имя-фамилию запишу…
Вячеслав Вишняков для наркомата оказался настоящей находкой. Во-первых, технологом радиопроизводства он действительно оказался очень неплохим, а во-вторых… Советский радиолюбитель — это человек, который в отсутствие всего может собрать что-то весьма полезное. Потому что голь на выдумки хитра, а советский радиолюбитель как раз представителем этой самой голи и является. Его радиостанции в НИИ ВВС очень понравились — во время предварительных испытаний, но вот в самолетах они поначалу повели себя довольно плохо. Потому что самолет — это могучий генератор радиопомех, причем во всех возможных диапазонах: и магнето искрит, и по неэкранированным проводам сигналы разные идут, и моторы электрические искрами со щеток эфир вокруг себя треском заполняют. А экранированный провод — страшный дефицит. То есть дефицит, пока на него не обратит внимание советский радиолюбитель.
Потому что советский радиолюбитель знает: тонкий медный провод дефицитом особым не является (и уж тем более не является дефицитом для авиапрома), и даже экранированный провод — не такой уж и дефицит. Дефицитом является луженый медный провод, а особенно дефицитен такой провод с экраном из луженого медного провода. Но у радиолюбителя из полуды хорошо если есть припой оловянный, а чаще и его нет: в лучшем случае есть у него обычная консервная банка. И радиолюбитель просто берет недефицитный медный провод, консервную банку, соляную кислоту. Мастерит простенький электролизер с простым и доступным ламповым диодом — и получает столько луженой проволоки, сколько ему надо. Причем полуда выходит тоненькая, микрона в два всего — то есть одной консервной банки радиолюбителю хватит лет на несколько радиолюбительства. А уж машинку для намотки экрана даже юный пионер собрать в состоянии из катушек от ниток, проволоки и собственных слюней.
Но в авиапроме есть даже олово в слитках, есть любые ламповые выпрямители. И есть люди, которые могут повторить такой незатейливый опыт в промышленных масштабах. И даже если есть одни лишь старые консервные банки… олова с одной банки хватало на изготовление экранированной проводки на любой истребитель, а на самолет побольше — вроде того же Пе-2 — и пару банок найти можно. Но все же проще взять обычный припой — и уже на нескольких заводах усилиями Вишнякова стояли несложные установки по выделке экранированных проводов. А для выпуска радиостанций был организован собственный «авиапромовский» заводик, под который товарищ Шахурин реквизировал (временно, до осени) новенькое школьное здание в Филях.
Пока что «собственное радиопроизводство» только разворачивалось — однако и его уже хватало на то, чтобы все выпускаемые в Омске самолеты имели весьма качественную радиосвязь. Которую фашист нарушить не мог: каждый канал легко переключался на любую из примерно полусотни доступных частот — причем доступным лишь советским радиостанциям. Так что новые самолеты получили еще одно преимущество перед фашистами — и преимуществом этим они воспользовались.
Конечно, мир эти машины не перевернули — но прилично притормозить немецкие войска на Воронежском фронте смогли. Потому что двадцать второй завод к концу мая успел выпустить и два полка «сверхплановых» пикировщиков. А восемьдесят бомбардировщиков — это все же довольно заметная сила…