Чуть поодаль рохли жевали траву.
— Ух, Ада! — радостно закричал Вилли. — Почему ты такая мокрая? А где твоя колдо-маска?
Тут только бяка заметила, что маски на ней больше нет, только одна тесемка болтается на ухе. Наверно, маской сейчас закусывает рыбье семейство. Или она слетела и в лесу, зацепившись за ветки.
— Что вы здесь делаете? — удивилась Ада.
Это были ее первые слова на суше — из носа полилась вода.
— Ух, да что случилось, что ты там булькаешь? Почему у тебя шерсть вся мокрая, ты что, купалась?
— Купалась. А ты, Вилли, почему не на заплывах?
— Там скучища, — пропищал Мишель.
— А тебя не спрашивают, — огрызнулась Ада.
— Ух, заплывы уже кончились. Мымра всех опередила. Вот тебе и гора неповоротливая.
— Значит, у нее теперь оберег?
— Да…
— Но что же теперь будет с нами? — Ада нервно закрутила хвостом.
— Вилли ничего не мог поделать, — снова вмешался Мишель. — Ухарей и бяк вообще не допустили до соревнований.
— Это еще почему? — насторожилась Ада.
— Ух, не знаю, — сказал Вилли. — Старый Пень сказал, что это будто бы из-за того, что ухари и бяки плохо плавают. Он еще бубнил что-то про безопасность на водах и спасение утопающих, но я ему не поверил. У него был очень зловещий вид, и он все время смотрел в мою сторону. Мне показалось, что Старый Пень высматривает тебя. А потом он долго шушукался о чем-то со злыднями. Мне все это страшно не понравилось.
— Действительно странно, — вставил Мишель. — Такого еще не бывало, чтобы до соревнований не допускали кого-нибудь из существ. Это возмутительно!
— Ух, бяки страшно обиделись, кричали, что будут жаловаться. Но все равно никто из них не собирался участвовать, они ведь и вправду не плавают.
— А ухарям было все равно. Они спокойные, сдержанные и миролюбивые существа, — подхватил Мишель.
— Без тебя знаю, — буркнула Ада. Она вдруг заметила, что кисточка на ее хвосте, обгрызенная Рыбеноком, имеет жалкий вид. Ада спрятала хвост за спину — у нее не было никакого желания рассказывать этому задавале Мишелю о своих неприятностях.
Мышонок словно прочитал ее мысли.
— Ладно, не хочешь при мне говорить и не надо, — сказал он.
— Ты что, мысли мои читаешь?
— Угадала. Я же волшебник.
— Ты — волшебник?! И в чем же твое волшебство?
— Ну… Я могу появляться там, где захочу и когда захочу. Вот, например, я появился в пещере, когда стал тебе нужен.
— Подумаешь, волшебство! Много вас таких серых бегает по пещерам, и не сосчитать.
— Но я же от самого Лешего переместился, перенесся через озеро, — обиженно пискнул мышонок.
— А чем докажешь? Все вы, мыши, обманщики.
— Ну, это уж слишком! — возмутился Мишель.
— Покажи мне настоящее волшебство, тогда поверю. Вот Верховная — настоящая колдунья, она владеет волшебством превращений. Однажды она на моих глазах превратила буку в рохлю, представляешь? А ты, небось, жалкий самозванец.
Бяка улыбалась: ей нравилось дразнить хвастливого мышонка.
Мишель начал потихоньку заводиться.
— Пойми, Ада, быть волшебником — еще не значит колдовать направо и налево. С колдовством надо обращаться очень осторожно. Жизнь должна идти своим чередом, а к колдовству прибегают только в самых крайних случаях.
— Так говорят все шарлатаны. А для солидности напяливают на себя цилиндры, — с усмешкой сказала Ада.
— Ну хорошо, — Мишель чуть не плакал от обиды. Я покажу тебе настоящее чудо, только если потом что-нибудь случится — я не виноват.
— Вот сделай например… — бяка нетерпеливо огляделась вокруг. Что только не пришло ей на ум в этот момент! И чтобы дерево превратилось в тигра, и чтобы Вилли смог летать, и чтобы пошел дождь из пиявок.
Взгляд бяки неожиданно остановился на рохлях, которые мирно паслись неподалеку. Вот горемыки! Никчемыные, бессловесные существа. В лесу умели говорить и существа, и звери, и птицы, и даже рыбы. Одни только рохли были немыми. То ли отставали в развитии, то ли голосовые связки были не приспособлены. Они только ржали как-то странно.
— Сделай так, чтобы рохля заговорила, — осенило Аду.
Мишель пожал плечами.
— Нет ничего проще.
Он свистнул. Одна из рохлей обернулась и засеменила на зов. Подойдя к Аде с Мишелем, рохля выпятила губы и равнодушно взглянула на них своими несчастными глазами. Жалкое, забитое существо. "Да, родишься рохлей, а потом все так и будут на тебе всю жизнь ездить, а ты терпи и помалкивай!" — подумала Ада.
— Пусть она нам что-нибудь скажет!
— Что именно? — деловито спросил Мишель.
Ну… пусть расскажет, о чем она сейчас думает. — "Сейчас, небось, начнет жаловаться на судьбу," — решила бяка.
Мишель снова тихонько свистнул. Рохля встрепенулась, ударила себя по боку хвостом, прокашлялась, ржанула и отчетливо произнесла сиплым голосом:
— Ну-ка брысь с моей поляны, малявки! Катитесь колбаской!
Ада даже подпрыгнула от неожиданности и завопила!
— Караул!!! Рохля взбесилась! Она меня сейчас укусит!
Рохля высокомерно оглядела Аду от ушей до кончика хвоста и заржала.
— Не бойся, я шучу, — сказала рохля. — Видишь, у меня на шее мешок висит? Да не тут, с другой стороны! Развяжи его. И поторапливайся, пока старуха не пришла.
Бяка послушно расшнуровала мешок. Внутри лежал кнут с позолоченной рукояткой.
— Ч-что это?
Но тут послышался отдаленный треск ветвей и шуршание листьев.
Рохля поджала хвост, обвела их виноватым взглядом и засеменила поскорей обратно к своей подруге, а Ада так и осталась стоять с кнутом в руке.
— Вот это да… — протянула Ада.
Шум приближался.
— Ой, это же Верховная! — сообразила Ада.
— Ух, откуда она здесь? — спросил Вилли.
— Это ее рохли, а повозка спрятана в лесу. Потом поговорим, в безопасном месте. Бежим скорее! — Крепко сжимая в руке кнут, Ада кинулась наутек. Ухарь и мышонок — за ней.
Они и подумать не могли, что все это время на поляне, совсем рядом с ними, в траве прятался Старый Пень.
Глава 18. Рассказ Мишеля
Всю дорогу до норы Ада, Мишель и Вилли бежали со всей скоростью, на какую были способны. Отворив люк, они кубарем скатились вниз и только там, в убежище, перевели дыхание.
Мишель немедленно уселся за стол и начал торопливо что-то грызть: ему всегда хотелось есть, когда он волновался.
— Вилли, я тоже умираю от голода! — сказала бяка, едва придя в себя. — Давай скорей обедать. Мне сегодня такое пережить пришлось, что-то аппетит разгулялся. — А что, кстати, есть будем?
— Шашлык из саранчи. На гарнир — лапша из бересты, или пюре из хрена с тушеной акацией. По выбору.
Бяка тяжело вздохнула и спросила уже безо всякой надежды:
— А на компот?
— Смоляной кисель.
— О-о-о! — Ада схватилась за голову. — Ну почему мне так не везет?
— Ух, а в чем дело? — удивился Вилли.
Не в силах больше сдерживаться, Ада выпалила:
— Ты меня, конечно, извини, Вилли, но то, что ты готовишь, есть невозможно. Это просто совершенно несъедобно! Это просто гадость, гадость, гадость!
Вилли удивленно захлопал глазами.
— Ух, почему?
— По кочану!!!
— Но ухари всегда хвалили мою еду, — возразил Вилли. Они говорили, что мне нужно быть поваром, так у меня все вкусно получается. И разнообразно…
— Да уж лучше с утра до вечера есть одну картошку, чем терпеть такое разнообразие. Пусть будет на завтрак — картошка, на обед — картошка и на ужин — картошка.
— А вот я картошку не люблю, — задумчиво произнес Вилли. Тут он поднял палец кверху. — Кажется, я понял, в чем дело! — радостно воскликнул он. — Понял, почему тебе не нравится моя еда.