Дениска был отличным пловцом, но в этот раз в борьбе с водной стихией он проигрывал. Ноги свела судорога. Считай, из-под самых недр омут питало больше двух десятков подземных родников.
Девушка исчезла из вида, а он уже успел глотнуть воды. Вся жизнь за миг пролетела в голове. Нелепая смерть. Впрочем…
До Дениски никому не было дела. Одинокий бобыль, доживший до сорока лет. Вспомнить нечего: тихий, молчаливый, нелюдимый, без жены, детей. С женским полом не повезло с молодых лет. Была одна хохотушка, своим задорным характером сразившая его наповал. Но от ее острого язычка у Дениски вся жизнь пошла наперекосяк. Подколола раз и навсегда. Дениска замкнулся, поставив на себе крест. Те едкие слова до сих пор в памяти остались. Ну не умел он целоваться, а первый неумелый поцелуй вызвал у предмета обожания приступ истерического смеха: «Теленок! Обмуслякал! Фу!» и брезгливо вытерла ладонью губы. То унижение застряло навечно и не хотело покидать разбитое сердце. Так он и жил, кляня себя за мерзкий поступок, хотя его вины в том не было. Боялся обжечься еще раз, поэтому жил лишь в своем придуманном мире, полном счастья и любви, а реальных женщин обходил стороной, робел в их присутствии, даже иногда и вовсе терял дар речи. Что говорить, боялся он их.
Дениску захлестнул не только ворох тягостных воспоминаний, он закрутился в крутом речном водовороте, и камнем пошел ко дну. Черная вода сомкнулась над головой, а ноги уже почувствовали жидкий ил. Дальше — тишина и темная непроглядная мгла.
— Бя! — услышал Дениска, очнувшись.
Он жив. Но как?
Дышать было тяжело. Невыносимо больно. В легких еще оставалось много воды, и он зашелся в кашле.
Голая спасительница склонилась низко, заглядывая ему в глаза. Она ничуть не смутилась своей наготы.
— Бяка! — сказала она, прикладывая руку к обнаженной груди.
— Денис, — прошипел рыбак, присвистывая на последнюю букву.
Красавица улыбнулась во весь рот. Ни дать ни взять — дурочка! Да еще и имечко подходящее.
Ну, хороша же, чертовка: румяное личико, с россыпью мелких веснушек, искристые зеленые глаза, губы — маков цвет.
Де… — попыталась она выговорить его имя.
Тут Дениска опешил. Его глаза не верили происходящему. Но развидеть это было уже нельзя.
У Бяки вместо ног имелся огромный хвост. Большие зеркальные чешуйки переливались всеми цветами радуги, представляя собой необычайно красивое зрелище.
Дениска машинально коснулся хвоста рукой.
— Бя, — продолжила беседу русалка. (А это была именно она). Других слов она не знала.
Дениска в этот момент считал слова лишними. Не стоит говорить, когда и так все ясно. Он понял, что влюбился с первого взгляда. Только как быть, ведь у него нет хвоста?
Русалка распознала его тоску, по ее фарфоровой щечке соскользнула хрустальная слеза. К своему великому сожалению, этот задумчивый мужчина запал в ее сердце.
Она видела людей прежде, боялась их, зная, что они несут гибель. В Дениске не было ничего страшного, злого, в его душе была лишь огромная боль и пустота.
Она умела читать мысли. В данную минуту, спасенный ею мужчина, мечтал о ее любви. Красивая история со счастливым концом.
Единственное препятствие — ноги. Вот, если бы она могла?
Шанс все же есть.
Наивная, не познавшая горечи обмана, Бяка решила броситься в пучину чувств. Это было ее первое пылкое влечение.
Но, готов ли он ради нее пойти на жертву?
— Бя, — махнула она рукой, чтобы Дениска шел прочь.
Он удивленно вскинул бровь, отрицательно покачал головой. Он не уйдет, не оставит ее.
Бяка повторила жест.
Дениска нехотя удалялся, то и дело, оглядываясь, до тех пор, пока русалка не скрылась среди зарослей камыша.
Старинный обряд — таинство не для слабонервных. Сегодня речная тихая заводь услышит страшные крики боли разрываемого надвое хвоста.
Горькая отрава свинцом впилась в горло. Бяка едва сдержала рвотные позывы, но бутыль осушила до дна. В тот же миг, острыми лезвиями наполнилось нутро, зажгло тысячей полыхающих огней. Бяка корчилась на берегу, извивалась ужом, обдирая нежную кожу до крови о коряги. За далекие сотни километров раздался ее истошный вопль.
Красивый хвост, ее гордость, закровил. Крупный плавник разорвался посередине, превращаясь в пару ступней с маленьким аккуратными пальчиками. О чудо! Бяка вместе с огромной болью испытала радостное волнение.
Она рождалась вновь. Все муки рождения, прихода в новую жизнь, сравнимы лишь с пытками ада.