— Тогда что я опять делаю в твоей постели?
— Сама же просила не бросать тебя, — буркнул он, мысленно застегивая пуговицы обратно.
— И почему же, — недоверчиво прищурилась она, — ты меня не бросил, если не собираешься помогать?
Потому что был идиотом, мрачно решил Матео.
— Потому что хотел мною воспользоваться?..
После этого вопроса впервые за целое утро он посмотрел на девушку внимательно. Что сказать? Вид у нее был так себе: глаза слегка опухли, волосы растрепались, края блузки неопрятно выбились из-под мятой юбки. Хорошо, хоть в этот раз ее не тошнило. Но ничего соблазнительного в ней не было. Конечно, если она умоется, причешется и переоденется, будет намного лучше. Но теперь, зная, насколько она чокнутая, второй раз он бы не покусился. Ни за что, пообещал он себе, отводя взгляд от кусочка белоснежного кружева под ее расстегнувшейся блузкой, который все же — самую малость — немного соблазнял.
— Но ведь в этот раз, — неуверенно начала Бьянка, удивленная то ли его вниманием, то ли его молчанием, — ничего же не было, да?..
— Только не говори, что разочарована, — усмехнулся Матео.
С негодованием опустив глаза, Бьянка заметила распахнутый ворот своей блузки и торчащий край белья. Ее щеки ярко вспыхнули, а пальцы начали торопливо просовывать пуговицы в петли, пытаясь спрятать все как можно скорее. Не сдержавшись, Матео снова хмыкнул. Можно подумать, она открыла больше, чем он уже видел.
— И зачем тогда, — стараясь не смотреть в его сторону, проворчала Бьянка, — ты притащил меня в эту… — она на мгновение задумалась, подбирая слово, — … хибару?..
— Хибару? — возмущенно повторил Матео, прекратив следить за ее пальцами. — Да знаешь, во сколько она мне обходится?
— Да хоть как ты себя убеждай! — отозвалась она, кивая на обваливающуюся штукатурку прямо над кроватью. — Хибара от этого особняком не станет.
— Так может уже и отправишься в свой особняк?..
Бьянка молнией соскочила скровати, но вопреки его надеждам направилась не к двери. Вместо этого она сделала несколько кругов по комнате, осматривая каждый угол, пол, потолок, стены. Ее любопытство наверняка заняло бы намного больше времени, вот только изучать в его квартире было нечего. Из мебели у него были лишь кровать и небольшой кухонный стол, который тем не менее она осматривала со странной тщательностью. Потом она покрутила протекающий кухонный кран, осторожно прикоснулась к старому чайнику, словно боясь, что он развалится, и напоследок открыла холодильник. Все это время Матео напряженно следил за ней, пытаясь то понять, что ей нужно, то придумать, как ее выставить. И никто из них ничего не комментировал.
Наконец Бьянка захлопнула его холодильник, содержимое которого ее явно не впечатлило, и повернулась к кровати, где все еще сидел он.
— Знаешь, — серьезно сказала она, — говорят, что дом человека — отражение его души. И судя по тому, как у тебя тут уныло и пусто… — ее рука плавно махнула в сторону пыльного угла. — И только амбиции, — теперь она уже показывала на его картины, расставленные вдоль стен на полу, — причем необоснованные…
Матео слушал молча. И ведь не поспоришь: она полностью права. Вчера на вопрос, где она живет, она сказала, что в аду. Самое то место для нее…
Делая вид, что не замечает его мрачного взгляда, Бьянка приблизилась к мольберту, на котором стояла та же самая картина, что и во время ее первого визита. Он пока ни на шаг не продвинулся, и отчасти это была ее вина. Нет, целиком ее вина! — угрюмо решил Матео.
Задумавшись, Бьянка потянулась к картине, но, когда ее пальцы уже почти коснулись мольберта, она внезапно отдернула руку и отступила назад. Склонив голову набок, она стала сосредоточенно всматриваться в краски на холсте, будто надеялась найти там ответ на какой-то очень важный для себя вопрос. Его раздражение немного отступило, и с легким любопытством Матео ждал ее слов. Дело в том, что единственным критиком его творчества был агент, который, глядя на картину, сначала определял ее цену, потом сумму своих комиссионных и только потом свое мнение. Интересно, ей понравится? И если понравится, то что именно?..
Голова Бьянки медленно склонилась на другой бок. В полном молчании прошла еще одна минута, а затем, вздохнув, она произнесла:
— Все равно мазня, как ни посмотри.
— Да и почему мазня-то? — Матео возмущенно вскочил с кровати. — Вот же Хиральда! Вот собор! — он с досадой ткнул на картину. — Не узнала, что ли?
— Узнала, — невозмутимо отозвалась Бьянка, — но твоя картина как размытая некачественная фотография.
— Живопись — не фотография!