– В этом вся и беда … – начал было Андрей, но тут по широкой каменной лестнице спустился какой-то странный утонченный парень раздетый по пояс и с бокалом вина в руке. Жесты парня были подозрительно плавными и размеренными, физическая форма оставляла желать лучшего – он был изнежен и утончен, а на голове его был бронзовый шлем с плюмажем в виде перьевого гребня, свидетельствующий о высоком воинском звании его обладателя. Этот шлем явно не принадлежал этому парню.
– Ну, ты ск-о-о-ро? Я уже соскучился и з-а-а-а-мерз без тебя, – протянул он неестественно тонким и капризным голоском, непроизвольно вызвав движение перьев плюмажа.
Андрей несколько раз хмыкнул, пытаясь удержаться от смеха, но не смог этого сделать и рассмеялся, уж больно похож этот парень был на петуха.
– Тебя что-то веселит? – с презрением спросила Андрея Григорьева.
– Снова виноват, я что-то неважно сегодня себя чувствую.
– Это мой парень, – объяснила Григорьева, – и, по совместительству, мой заместитель.
– Парень, все понятно, – согласился Андрей, с трудом сдерживая смех, – парень, так парень. Мы можем поговорить с тобой наедине, Владлена Витальевна?
– Прокуратор, – ответила Владлена.
– Что? – уточнил Андрей.
– Называя меня – прокуратором, – объяснила Владлена.
– Ну, если вам так угодно, прокуратор.
Тем временем «парень» поравнялся с Владленой.
– Григорий иди в спальню, – ласково обратилась она к своему парню и игриво хлопнула его по ягодице, – я ненадолго, я только выслушаю неотесанного солдата и приду к тебе.
– Фи, – махнул Григорий в сторону Андрея и начал подниматься по лестнице, обратно в спальню.
– Чего тебе надо? – спросила Владлена. – Меньше всего я хотела увидеть здесь тебя.
– Взаимно. Но я только что понял, что все это неправда – это всего лишь сон. Но очень важный сон и, мне кажется, особенно важный для тебя.
– Вовсе нет, это все происходит на самом деле. Все именно так и должно быть.
– В твоем понимании? – уточнил Андрей.
– А в чьем же еще? – с негодованием ответила Владлена и с презрением отвела взгляд от недостойного, по ее мнению, собеседника.
– Вот именно, ты выпила лишнего, пришла домой и легла спать вот тебе и снится что-то необычное. А я здесь из-за нашего разговора накануне. Я, правда, хочу помочь тебе. Ты все еще пьяна – понятно. Как это мерзко, как это ужасно.
– Не причитай, говори быстрее и вали отсюда!
– Завтра, на рассвете к тебе приведут на суд человека, – сообщил Григорьевой Андрей.
– И что? Думаешь, удивил меня? Мало я, что ли, судила людей? – кинув презрительный взгляд на Андрея, ответила она.
– Судила? Думаю, что никого. Осуждала или рассуждала, может быть, но чтобы судить. Кому нужны твои рассуждения и осуждения? – с горькой ухмылкой ответил Андрей.
– Ты пришел, чтобы подкалывать меня? Не выйдет, одно мое слово и ты будешь арестован, а после и казнен, если я того захочу, – высокомерно глядя поверх Андрея, ответила Григорьева. – Ты может, не понял, по своей глупости, но я – прокуратор.
– Неужели, прокуратор?! Ваш лексикон, Владлена Витальевна, однако быстро увеличивается, – тихо сказал Андрей, пытаясь смотреть ей в глаза, но ее взор был все выше и выше.
– Что ты сказал?! – раздраженно спросила Григорьева.
– Не важно. Важно другое, к тебе приведут самого Иисуса Христа, с той целью, чтобы ты осудила его на смерть. Не делай этого – не осуждай. А лучше прикажи солдатам и вовсе не арестовывать Христа.
– Иисуса, так Иисуса, Христа, так Христа. Какая мне разница? Если он не виноват, то никто его не приговорит к смерти. Как-нибудь разберусь, без твоих советов, на то я и прокуратор, – ответила Григорьева, восторгаясь собственной важностью.
– Ты не можешь быть прокуратором! – прикрикнул Андрей.
– Это еще почему?
– По многим причинам. Во-первых, в реальной жизни ты живешь в двадцать первом веке, во-вторых, ты живешь в России, в-третьих, ты – женщина.
– Неужели ты заметил, что я женщина? – спросила Григорьева, и в ее взгляде появилось что-то порочное и вожделенное. – И почему я не могу быть прокуратором?
– На каком языке мы сейчас разговариваем? – спросил Андрей.
– На русском, – ответила Григорьева. – И что?
– И как тебя понимают римские легионеры?
– Какая разница, как-то понимают.
– Согласен – не важно. Важно, что завтра к тебе приведут на суд Христа. Не хочешь предотвратить его ареста – тогда не предотвращай, но не осуждай его на распятие. Ты не вправе судить его! Он тебя может судить, ты его нет. Неужели ты этого не понимаешь?! – снова прикрикнул Андрей, заставив Григорьеву посмотреть на себя.