— Пи-ри-фой!
— Ой! — громыхнуло вверху эхо, напомнив о громиле. — Ой-ё-ёй!
— Обаяние, — растолковал Керкион, скаля вставные зубы. Лошадиная ухмылка должна была иллюстрировать обаяние в понимании старого борца. — У тебя есть харизма, парень. А у мальчика есть обаяние. Тебя любят бабы. Ведь любят? Антиопа, подтверди!
— Иди в жопу, — буркнула Антиопа. — Козел.
— Вот-вот, девочка, в самую точку. Тебя любят бабы, а его любят все. Это значит, и бабы тоже. Он тебя побьет, и все будут им восхищаться. Ты его побьешь, и все будут его жалеть. Ты останешься лежать, он уйдет с арены под аплодисменты. Ты уйдешь с арены, он останется лежать, и овации все равно достанутся ему.
— Почему? — заинтересовался Тезей.
Сказать по правде, логика Керкиона от него ускользала.
— Обаяние. Харизма давит, ты в цене, пока победитель. Обаятельных любят в любой позиции…
— Так ведь я уйду победителем!
— И тебя оценят. Говорю же: твоя победа, ты в цене. А его пожалеют. Его захотят поддержать. Ему дадут аванс, в надежде, что завтра он сожрет твою харизму с потрохами. Репортеры выставят его поражение как победу, ступеньку к будущим триумфам. «Дебютант отлично держался против известного фаворита, и лишь нелепая случайность…» Его фото на спортивных сайтах. Он — крупно, ты торчишь на заднем плане. Тебя поймают неудачным ракурсом… Короче, чтобы справиться с малышом, тебе понадобится нечто большее, чем просто взять его шею в захват и как следует придушить. И твоя пижонская прическа дела не спасет. Въезжаешь?
— Ерунда какая-то. Для меня это слишком сложно.
— Вот поэтому, парень, я хозяин клуба, а ты дерешься на моей арене. Слушай старика Керкиона, я дурного не посоветую. Слишком сложно? Ничего, с годами поумнеешь…
— Эй, ты!
Пирифой стоял над бесчувственным громилой. Палец его указывал на Тезея.
— Да, ты!
Трибуны заткнулись. Намечалась сенсация.
— Иди сюда! Ты ляжешь рядом!
— Твоя работа? — спросил Тезей у Керкиона. — Ты науськал?
Керкион отрицательно мотнул головой:
— Импровизация. У мальчика отличное чувство ритма. Он знает, что делать и когда. Не ходи, он сейчас угомонится. Покричит, стравит пар и скиснет.
— Ты! — надрывался Пирифой. — Струсил?
Он танцевал, как если бы продолжал бой. По голому торсу тек пот. Копна волос была всклокочена: корона из плавящейся смолы. Вольный разворот плеч, осиная талия, шорты цвета бури на закате. Лицо дышит азартом. Да, согласился Тезей. Тут недостаточно просто придушить. Тут нужен подход с выдумкой. Одной пижонской прически маловато будет.
— Пи-ри-фой!
— Те-зей!
— Пи-ри-фой!
— Те-зей!
Трибуны разделились во мнениях.
— Обаяние, — напомнил Керкион. Глазки хозяина «Элевсина» парой хитрых маслин поблескивали из-под кустистых бровей. Чувствовалось, что происходящее доставляет Керкиону большое удовольствие. — Обаяние против харизмы. Когда эти красотки берут друг друга за глотку, зрители писают кипятком. Не ходи, не надо. Он окажется в выигрыше при любом результате. Лучше я сделаю вам бой в следующем месяце. Надеюсь, кузнечик протянет месяц.
— А если я не подчинюсь тебе?
— Хочешь подраться? Валяй, балбес. Но учти, за этот бой я тебе не заплачу.
— А ему?
— Ты оглох? Я сказал: он уже в выигрыше. Зачем ему деньги?
Пирифой как подслушал:
— Иди сюда! Дерись со мной!
— Иди, — вмешалась Антиопа. — Давай!
Щеки амазонки покрылись багровыми пятнами, дыхание участилось. Пласты грудных мышц ходили ходуном, на шее вздулись синие жилы.
— Чего стоишь? Наслушался старого пердуна?
— Пердун — это я, — пояснил Керкион на тот случай, если Тезей не понял. — Я тебя тоже люблю, Антиопа.
— Дерись! Покажи этому засранцу, кто здесь главный!
Вот теперь точно не пойду, сказал себе Тезей. И раньше не собирался, а теперь вообще.