Об этом поколении, которое Дуглас Коупленд, еще один человек из 1962 года, точнее, он родился 31 декабря 1961-го, назвал Поколением X, сказано очень мало. Потому что на самом деле оно таинственно. Это люди, которые, родились они в Штатах или в России, все страдают от примерно одинаковой проблемы: они задуманы были для мира великой сложности, а творить им пришлось в мире великой пустоты. Я долго и угрюмо думал о том, что, может быть, всему виной оказался крах Советского Союза. Ведь крах Советского Союза болезненно ударил не только по нам. Он ударил по Америке тоже, потому что в Штатах очень многие жили ориентацией на СССР, много думали об СССР, это была самая модная в Штатах страна. Все-таки «холодная война» очень способствует пиару страны. И уж у Советского Союза был замечательный пиар, если маленькие американцы видели сны о ядерной войне с нами.
Не случайно в замечательном романе Уоллеса «The Broom of the System» – «Чистка системы» или «Метла системы», как хотите, – про одного героя сказано, что у него были выдающиеся жирные брежневские брови. Приятно прочитать это у кумира американских интеллектуалов.
За крахом Советского Союза стояла куда более серьезная вещь и куда более универсальное явление. Мы помним по Блоку, что в мировом океане культуры есть крошечная заводь, вроде Маркизовой Лужи, которая называется политикой. И когда во всем океане происходит буря, то и в политике она происходит тоже.
Так вот крах Советского Союза был, наверное, самым ничтожным из проявлений этой титанической бури последних 15 лет ХХ века. И заключалась она в том, что рухнули все сложнейшие системы (хотя, по большому счету, рухнули они еще в 40-е годы) и наступила великая простота. С чем это было связано? Отчасти это отсроченная реакция на фашизм, когда вдруг оказалось, что европейское просвещение с неизбежностью приводит к фашизации общества, что это прямой путь, пролегающий через террор. Оказалось, что фаустианство, жажда познания, волевое вторжение в историю, наполеонизм – все кончается массовыми смертями.
Всякая пальма, по Гаршину, пробивает свою теплицу, и потому была сделана ставка на травку, вот ту гаршинскую бледную и пухлую травку из сказки «Attalea princeps», которая не растет, теплицу не пробивает, которая комфортно себя чувствует в состоянии ничтожества.
И в 1985 году в России не коммунистическая власть обрушилась. Это бы полбеды, как мы видим, с коммунистической властью ничего не сделалось, как сказано в замечательной метафоре Пелевина из «Священной книги оборотня»: «Каждый раз реформы начинаются с заявления, что рыба гниет с головы, затем реформаторы съедают здоровое тело, а гнилая голова плывет дальше. Поэтому все, что было гнилого при Иване Грозном, до сих пор живо, а все, что было здорового пять лет назад, уже сожрано». Ничего не сделалось гнилой голове, ничего не сделалось коммунистической власти: труба пониже, дым пожиже, а так те же самые 99 % одобрямса, более того, советская пропаганда была еще во многих отношениях сложней, изысканней того, что мы имеем сейчас, сейчас мы имеем советское общество образца 20-30-х годов, а имели – 60-70-х. И, конечно же, Фарид Сейфуль-Мулюков не подал бы руки Дмитрию Киселеву, он постыдился бы находиться с ним на одном гектаре.
Так вот, уничтожена была не коммунистическая власть, не социалистическая система – уничтожена была сложная система. И, как всегда бывает у сиамских близнецов, она утянула за собой вторую, конкурирующую с ней, и Америка начала стремительно упрощаться, точно так же, как и Россия, потому что мы всегда копируем нашего врага и всегда дотягиваемся до него. И как раз об этом тотальном упрощении Америки Уоллес и написал свой главный роман «Infifnite Jest» («Бесконечная шутка») об обществе, подсаженном на бесконечный телесериал, и ничем, кроме этого телесериала и химических веществ, не интересующемся.