Выбрать главу

Несколько сотен немцев — "фанатики справедливости" и настоящие социалисты, — для которых собственный народ всегда был самым важным делом, не успокоились, а вопреки всем трудностям, которые только можно представить, пытаются установить абсолютную правду. Они выяснили бесспорные факты, которых одних уже было бы достаточно, чтобы встречать массу лжи с самым большим недоверием. Они знают о бесчисленных лжесвидетелях, о бесчисленных мошеннических показаниях, об огромном количестве вымогательств, о большом числе самоубийств, об очень значительных подкупах, фальшивках, лжесвидетельствах и т. д.

Сегодня мы знаем, во всяком случае, что подавляющее большинство всей использованной против нашего народа клеветы — в связи с двумя мировыми войнами, императорским, веймарским и гитлеровским временем — было выдумано или, по меньшей мере, чрезмерно преувеличено.

Часть 8. Искусство, культура и социальные нововведения

Клеветники очень хорошо умеют с помощью тонких маленьких трюков достигать большого эффекта. Сотни миллионов по всему миру знают Адольфа Гитлера только с плеткой в руке, с очень яростным лицом и с большой, свисающей на лоб темной челкой. Тот, кто знаком только с этой картиной, должен предполагать, что он имеет дело с кровожадным, воинственным и в высшей степени несимпатичным человеком, который вполне мог бы быть инициатором самых больших преступлений.

Я уже говорил, что я знал Адольфа Гитлера лично с 1928 года, в 1933–1935 годах время от времени ежедневно встречался с ним, в большинстве случаев в частном порядке, очень часто с 21 часа до примерно 2 часов. Это было спокойным временем его дня, которое он охотно проводил вместе только со своими хорошими друзьями. В 1936–1937 годах я встречался с ним лишь изредка, перед началом войны практически вообще не встречался, а во время войны не видел его ни разу.

Я могу сказать только одно, что я никогда не видел Гитлера с плеткой в руке. Также я ни разу не видел его с челкой на лбу, разве только, небольшое количество волос во время разговора случайно соскользнули ему однажды на лоб. У него всегда были очень хорошо лежащие, безупречно подстриженные и причесанные волосы. Я видел, пожалуй, его с яростным лицом, но в высшей степени редко, само собой разумеется, тогда, когда он был очень рассержен. Если такое случалось в присутствии дам, то он сразу просил у дам прощения.

Но сегодня одно его очень яркое качество, которое, как ни странно, и тогда тоже не было слишком известно, не упоминается почти никем: его очень сильно выраженное чувство юмора.

Никто не знал Гитлера так же, как доктор Геббельс. Если он должен был идти к Гитлеру с неприятными новостями, он всегда брал с собой несколько действительно хороших шуток, которые действовали на Гитлера как безвредное, но отличное лекарство. Разумеется, доктор Геббельс тоже очень хорошо умел рассказывать разные анекдоты.

Два года назад я к моему очень большому удивлению прочел, что в Мюнхене отмечали юбилей знаменитого актера-комика Карла Валентина как "преследуемого нацистским режимом". После этого я написал Обществу Валентина, что Гитлер был особенно восторженным поклонником Валентина и даже пересказывал нам часто в маленьком кругу друзей самые известные истории Валентина наизусть — и делал это прекрасно. Этому Валентину Гитлер — я уверен — простил бы все. То, что он приказывал преследовать актера по политическим мотивам, я считаю пошлой ложью.

Кто-то из потомков знаменитого певца Лео Слезака — я думаю, это был его сын — утверждал после войны, что Слезак якобы очень страдал во времена Гитлера. Да, даже Маргарета Слезак — без сомнения, выдающаяся певица — тоже мучилась во времена Гитлера. Но факт состоит в том, что Гитлер считал супругов Слезак своими личными друзьями. Я лично десятки раз видел Маргарету Слезак у Гитлера, они всегда были очень довольны и веселы друг с другом и о старом Слезаке говорили всегда, восхищаясь его великолепным голосом, актерским мастерством и человечностью.

Гитлер знал, что мать Слезака был дочерью банкира Вертхайма, т. е. еврейкой. Когда Слезаку было 59 лет, он завершил карьеру певца в государственной опере — определенно "по собственному желанию", как сам написал об этом для энциклопедического словаря "Кто это". У него до самого конца был большой успех в Америке, но прежде всего на фестивалях Вагнера и Моцарта в Байройте и Зальцбурге. Я после войны часто посещал его дочь Маргарету Слезак в ее прекрасном доме в Эгерне на озере Тегернзее, она все еще была большой приверженкой Гитлера и тоже не делала из этого тайны.

За последние двадцать лет много известных актеров и актрис, прежде всего из мира кино, написали более или менее политические мемуары. С большинством из них я был знаком лично, и поэтому знаю довольно точно, что они думали "тогда" о Гитлере и Геббельсе, и что они выдумали "после этого", чтобы стать любимым ребенком сегодняшнего режима, так же, как они это делали в свое время с самым большим успехом у Гитлера и у отвечавшего за театр и кино имперского министра.

Мне этот метод таких людей был известен уже с двадцатых годов и с 1930 по 1932 годы. В мемуарах некоторые из них, кажется, перепутали свои переживания из двадцатых годов с воспоминаниями из тридцатых годов, так как в тридцатые годы с ними, по моему мнению, слишком хорошо обращались. О нескольких "дамах" из этой отрасли я могу только сказать, что их прилипчивость была прямо-таки бесстыдной. Часто мы буквально убегали, когда они входили в министерство, чтобы вновь и вновь в самой преувеличенной манере заявлять, как исключительно сильно они восторгаются Гитлером и Геббельсом и каким благом является национал-социализм для всего народа.

Но если Гитлер хотел, чтобы немецкое кино в мире знали и любили — до тех пор оно было почти неизвестным, — тогда он должен был договариваться с этими людьми. Их назойливость не была достаточной причиной, чтобы отказываться из-за этого от хороших актрис.

Имелись также скромные и приличные люди искусства, которые даже тогда делали большую карьеру, когда они политически, скажем так, были неудобны. Я знаю о гениальных актерах, которые не скрывали, что были коммунистами. И они все же до самого конца принадлежали к самым признанным. Генрих Георге, Ойген Клепфер, Эмиль Яннингс, Вернер Краус, Матиас Виманн, Густав Грюндгенс, Александр Голлинг, почти все они — за исключением певцов — не были национал-социалистами, многие даже были открытыми противниками национал-социализма.

Гитлер и Геббельс полностью были согласны с тем, что актера не нужно мерить по политическим критериям, иначе настоящий, хороший театр прекратит свое существование как таковой, а это в свою очередь принесет вред народу, потому такого делать нельзя. Народ был на первом месте! Я и сегодня думаю: это было правильно.

В одном можно быть уверенным: политики понимают "в театре" больше, чем актеры в политике. И это было так, пожалуй, во все времена и у всех народов.

Гитлер с кинорежиссером Лени Рифеншталь

У актеров — как таковых — не было, во всяком случае, ни малейших причин, чтобы быть недовольными. У них были самые большие успехи, они были очень популярны не только внутри страны, а частично даже за границей, и театр определенно, так же, как и немецкое кино, достиг тогда успехов, которые потом так никогда не удалось повторить, и пользовался большим уважением. Немецкое кино только при Гитлере получило мировое значение. Еще долго после войны один из последних фильмов Третьего рейха, "Кольберг", пользовался большим успехом за границей. Но в самой Германии его почти не показывали во время войны, а после войны не показывали вообще!

Немецкое радио получило такое высокое положение в мире, что Германия стала председательствовать во Всемирном союзе радио. У музыкантов немецких симфонических оркестров никогда и близко не было так много друзей за рубежом, как во времена Гитлера.