Немецкий спорт только при Гитлере действительно пришел к своему большому мировому значению, что наиболее отчетливо было продемонстрировано на Берлинской Олимпиаде. Немецкая юриспруденция (правосудие) добилась как раз при Гитлере такого уважения в мире, что Всемирный совет судей переместился в Германию. Руководителем этого совета и, так сказать, его хозяином был подвергнувшийся впоследствии самым сильным атакам клеветников доктор Роланд Фрайслер.
Впервые немецкими локомотивами, немецкими автомобилями, немецкими кораблями в мире исключительно восхищались, их покупали или заказывали. Немецкие врачи начали играть всемирно значимую роль. Из всех частей мира прибывали иностранные эксперты, чтобы увидеть автобаны Гитлера и попытаться сделать такие же у себя.
Образцовыми вскоре стали считаться как организация немецкого сельского хозяйства, так и немецкое решение профсоюзных вопросов в форме "Германского трудового фронта" (DAF). Сам Гитлер не хотел называть его "Национал-социалистическим трудовым фронтом"!
Когда американцы после войны смогли понять организацию, структуру и дееспособность "Национал-социалистической народной благотворительности" (NSV) и "Организации зимней помощи" (WHV), они высказали мнение — я знаю это от свидетелей, — что нигде в мире не было даже отдаленно похожей другой столь исправно функционирующей и замечательной организации.
"Гитлер" Скульптор Арно Брекер
Я не могу завершить этот список, не упомянув Арно Брекера, одного из самых больших художников той эпохи. За рубежом его буквально боготворили в самых широких кругах, хотя его пригласил — как всем известно — так же, как и графа Плеттенберга и Йозефа Торака, лично Гитлер. Великие художники почти всех стран с большим удовольствием приезжали в Германию.
И когда потом Гитлер начал строить флот, чтобы его рабочие смогли увидеть мир и оценить другие народы, и вследствие этого навели бы мосты от человека к человеку, — тут он неосознанно задел нерв врагов и клеветников, ибо как раз этого-то и не должно было и не могло быть. Организация "Сила через радость" (KdF) была самым большим из всех социальных начинаний Третьего рейха. Она уже сама была революцией настоящего — а именно, независимого от капитала — социализма. Снова и снова можно было видеть тысячи мужчин и женщин из всех слоев немецкого народа на Мадейре и в других "местах мечты" этой Земли — для того времени это было большим событием для всего человечества!
Единственным, чем эта Германская империя не могла вызвать восхищения, был ее вермахт, потому что он тогда был еще — повинуясь необходимости — слишком мал для такого большого и такого значительного государства. Военно-морской флот срочно нуждался, по меньшей мере, в пятикратном увеличении подводных лодок, минимум десятикратном увеличении транспортных кораблей всех типов, а также минимум в удвоении количества больших военных кораблей различных типов, и к этому еще несколько неожиданных для будущих противников сюрпризов.
Гораздо хуже, чем с военно-морским флотом, обстояло дело с военной авиацией, которая, собственно, едва ли вообще существовала. Ей в то время не хватало как минимум 3000 боевых самолетов самых разных видов.
Чтобы развить и обучить армию, военно-морской флот и военно-воздушные силы в таком масштабе, требовалось очень много денег и, по данным специалистов, от 5 до 8 лет времени! Это знали все, и Гитлер, несомненно, тоже, поэтому уже исходя из этой ситуации можно полностью исключить, что он хотел войны. Так как предатели тоже знали это, абсолютно ясно, кто начал войну и что весь поход клеветы был направлен исключительно теми, кто хотел основательно уничтожить "Made in Germany" раз и навсегда. Еще от 5 до 8 лет — это значит: максимальное состояние вооружения Германской империи ни в коем случае не могло быть достигнуто раньше 1946 года!
Гитлер нуждался, однако, во времени не только для вермахта, а еще гораздо больше для укрепления империи внутри. В этой связи он хотел, как минимум, еще больше — от 10 до 12 лет больше, т. е. необходимое состояние вооружения германского вермахта ни в коем случае невозможно было достичь до 1950 года! Гитлер считал, что к тому времени никакой опасности войны уже больше не существовало бы. До тех пор у него определенно давно был бы союз с Англией, тем более что он отказался для Германской империи от каких-либо колоний. Кто кроме него делал тогда уже что-то в этом роде?
Неужели можно на самом деле поверить, что Германская империя смогла бы заключить договор по флоту с Англией, договоры с Италией, Румынией и Японией и даже с Советской Россией, если бы хотя бы некоторые из распространенных вымыслов соответствовали бы действительности? Никогда!
Транспарант на церкви в Судетах в 1938 году: "Боже, храни Адольфа Гитлера!"
Фотография из Федерального архива в Кобленце
Можно ли поверить, например, что обе большие церкви двенадцать лет — и не только в Германии! — молились за Гитлера и его правительство, потому что в действительности они считали его и его правительство дьявольским? Я считаю, что это исключено.
Я лично хорошо знал Папского нунция Орсениго, который много лет был очень уважаемым всеми послом Святого Престола в Берлине, с 1932 года. Он говорил о Гитлере всегда с признательностью, иногда даже с восхищением. Он никогда не вел себя недоброжелательно в моем присутствии. Я также очень хорошо знал послов Альфири (Италия), Фрёлихера (Швейцария), посланника Ирландии, который продержался до самого конца, послов Японии (Ошима), Испании и посланников Венгрии, Румынии и Болгарии.
Все эти господа, разумеется, слушали иностранные радиостанции так же, как и немецкие, чтобы сравнивать их друг с другом. Это было им позволено. Они постоянно узнавали, в чем клеветники упрекали нас, немцев. Они были вправе требовать пояснений от правительства, при котором были аккредитованы. Итак, они хорошо все знали. Им также разрешалось отправлять проинформированных сотрудников для доклада в свои страны.
Никто из всех этих многочисленных дипломатов иностранных держав, с которыми я был знаком в Берлине в течение более десяти лет, не считал гитлеровский режим "преступным". Они критиковали то, что они считали недостатками, это было одновременно их полным правом и их долгом. Но они все, без исключения, восхищались народной общностью немцев как самым большим успехом Гитлера. Они все соглашались, что Гитлер спас не только Германию, но и, сверх того, всю Европу от коммунизма. И многие из них восхищались Гитлером как в высшей степени гениальным человеком, существование которого было большим счастьем — и не только для Германии.
В особенности я вспоминаю английского дипломата сэра Айвона Киркпатрика. С ним и его семьей мы дружили. Он даже однажды пришел на собрание НСДАП, которое происходило в самой "красной" части Берлина и на котором я был единственным оратором. Когда он поздравлял меня после этого, он заметил, что очень жаль, что так мало иностранцев, которые с любопытством приезжают в Германию, видят своими глазами такое собрание. Собственно, только на этом собрании он действительно узнал, что в Германии совершается прежде всего социалистическая революция, которая для всех народов — естественно, в соответствии с их особенным качествами — могла бы представлять огромную ценность.
По случаю танцевального праздника, который он давал в своей квартире для друзей, он отвел меня в сторону, чтобы сказать мне, чтобы я на следующий день — за один день до отъезда доктора Геббельса в Египет — передал моему министру от имени Киркпатрика, что тот в Египте должен подумать о том, что один из самых гениальных политиков уже потерпел страшную неудачу, когда он после войны в Египте вступил в Россию! Я передал эти слова доктору Геббельсу — он не ответил, но тот очень необычный взгляд, с которым он рассматривал меня, я не забуду никогда.
Киркпатрик тогда наверняка желал нам добра. После войны он стал Верховным комиссаром королевы Англии в оккупированной британцами части рейха. Когда Киркпатрик служил в Берлине, английским послом был Невил Хендерсон. В отличие от меня Гитлер считал его другом.