Разве не генерал Эйзенхауэр отдал целое состояние, чтобы скупить один из самых подлых и пошлых антинемецких провокационных листков и распределить его среди армейского командования?
Когда я в последний раз несколько недель гостил в США у нескольких очень консервативных американцев, живущих близ озера Эри, один уважаемый газетный издатель в своей застольной речи по поводу данного в честь знаменитого мистера Крипса и меня обеда сказал мне: «Дорогой принц, когда вы снова отправитесь туда, на вашу родину, то скажите вашим немецким соотечественникам, что мы, американцы, никогда не имели ничего против немцев. Мы никогда не ненавидели их — и даже на войне не ненавидели. Но если ваши немцы по-прежнему будут позволять клеветать на себя, если они не сделают в будущем ничего, чтобы опровергнуть всю эту ложь и заставить лжецов замолчать, если они не сделают ничего, чтобы сохранить честь немецкого народа, тогда у немцев скоро больше не будет друзей в мире!»
И после того посещения один особенно популярный священник, глава большой общины — во время моего заключения в МВТ (Международный военный трибунал) в Нюрнберге он был там армейским капелланом, — пригласил меня в следующее воскресенье прочитать проповедь в его большой, очень внушительной церкви. Община была уже письменно приглашена — с указанием о моей речи. На мой вопрос, на какую тему мне нужно будет выступить, так как, чтобы свободно говорить на английском языке, мне нужно было немного подготовиться, священник ответил: «Тема, которую я объявил, звучит так: „Противоправность Нюрнберга“. Я сделал бы это только с разрешения посольства моего государства. Он, священник, своими глазами видел казнь наших товарищей через повешение во Дворце правосудия в Нюрнберге и всегда был против противоправности Нюрнберга. Его семья была немецкого происхождения.
В нюрнбергском Дворце правосудия один громадный негр из батальона охраны по пути на допрос незаметно и тихо обратился ко мне и сказал: „Ты, принц, — раб, и я — раб, мы должны держаться вместе!“
Мы понимали, что виновны в этом не американцы, а совершенно определенный вид американских граждан. Это были сплошь эмигранты, в большинстве случаев еврейского происхождения и значительной частью родом из Германии. Многие из них работали в бюро МВТ как следователи, дознаватели и т. д. Среди них постоянно крутились клеветники. Если ложь приобретает официальный характер, из нее очень легко получаются приговоры — и даже если это будут смертные приговоры!
Послушаем в последний раз доброго француза Лебона:
„История преступлений толпы вполне подтверждает все вышесказанное. Как типичный пример можно привести убийство губернатора Бастилии де Лоней. После взятия этой крепости губернатора окружила очень возбужденная толпа, и со всех сторон его стали осыпать ударами. Одни предлагали его повесить, другие — отрубить голову или привязать его к хвосту лошади. Отбиваясь, он нечаянно ударил ногой одного из присутствующих. Тотчас же кто-то предложил, чтобы получивший удар перерезал горло губернатору, и это предложение было немедленно принято толпой. Тот, кому пришлось выполнить роль палача, был повар без места, отправившийся вместе с другими зеваками в Бастилию посмотреть, что там делается. Повинуясь общему решению, он был убежден, что совершает патриотический подвиг и даже заслуживает медали за то, что убил чудовище. Врученной ему саблей он ударил губернатора по голой шее, но сабля оказалась плохо заточенной. Тогда он преспокойно вынул из своего кармана маленький ножик с черной ручкой, и так как, будучи поваром, он научился резать мясо, то при помощи этого ножа благополучно окончил операцию, которую должен был сделать“.
Общее число жертв инквизиции в Испании, Италии и Франции, в результате английской, французской и русской революций, а также марксистских восстаний в Чехословакии, Венгрии, Австрии и Германии во времена Веймарской республики можно оценить только приблизительно — однако оно могло бы превзойти девять миллионов человек. А если мы подсчитаем всех тех немцев — мужчин, женщин и детей, — которые были убиты различными оккупационными властями в Италии, Польше, Румынии, Словакии, Чехии, Венгрии, на всей территории империи, речь может идти о гораздо большей цифре, чем шестьсот тысяч.
Более 10 000 в большинстве случаев очень молодых мужчин из войск Ваффен-СС были убиты после заключения перемирия без какого-либо судебного производства лишь потому, что у них на руке была татуировка с указанием группы крови, сделанная, чтобы при ранении они могли сразу получить правильную медицинскую помощь. Верховный судья Ваффен-СС и полиции подтвердил мне уже в Нюрнберге, где я познакомился с ним, что число убитых, по всей вероятности, превышало 50 тысяч человек. Показания Верховного судьи доктора Райнеке на Нюрнбергском процессе было таким серьезным обвинением для победителей, что процесс приостановился, пока из США не поступило указание продолжать. К сожалению, в Нюрнберге было слишком мало таких людей, как Райнеке, иначе большой процесс и все последовавшие за ним процессы никогда не были бы доведены до конца, все же они в значительной степени опирались на так называемые улики немецких предателей, которые все пытались спасти только собственную шкуру.
Когда нас в Нюрнберге вели на допрос, мы иногда случайно могли видеть некоторых из этих „господ“ — прежних офицеров и дипломатов, которые когда-то давали присягу Адольфу Гитлеру и не смогли в достаточной мере доказать свою „верность“.
Я со слов некоторых самых близких друзей Гитлера знаю, что он придавал исключительно большое значение присяге. Для него было невообразимо, чтобы немецкие чиновники или военные могли нарушить свою клятву. Он потому и не принуждал никого к принятию присяги. Кроме того, ни у кого не было сомнений по поводу того, что клятва фюреру была всегда неизменно связана с клятвой Германской империи. Поэтому тот, кто умышленно нарушил позже присягу фюреру, нарушил тем самым и свою присягу Германской империи. Это соответствовало традиции, прежней клятве „императору и империи“.
Также и по соображениям безопасности не хотели привязывать присягу к жизни только одного человека. Клятвопреступники предали также империю, и это, по-моему, во многом связано с произошедшим разделом Германии. Для немцев как раз наступило время вспомнить об этом и с этой позиции выступить против клеветы на наш народ.
И тем самым мы добрались до корня проблемы, так как всемирная клевета против всего немецкого началась отнюдь не во времена Гитлера. Это неправда, что она была организована из-за него, его партии, планов и действий. Правда в том, что клевета против Германской империи и народа началась еще тогда, когда имперская идея, благодаря князю Отто фон Бисмарку связанная с пруссачеством, предоставила всем немецким людям огромную возможность. Чем больше клеветники со всей их ненавистью концентрировались на императоре и его князьях — а впоследствии на Адольфе Гитлере и его движении, — тем больше их главной и единственной целью было уничтожение империи и полное лишение силы немецкого народа.
Методика клеветы вполне отчетливо разоблачает это снова и снова. Почему же в противном случае как раз те же самые круги вообще не волнуются, когда другие государства, другие политические силы, другие народы делают что-то намного, намного худшее, чем то, что приписывается нашему народу?!
История немцев не демонстрирует ничего такого, что можно было бы сравнить, хотя бы чуть-чуть, с инквизицией, с английской и французской революциями, с русскими революциями и со всем, что было причинено нам, немцам, после окончания перемирия со стороны нескольких держав-победительниц — причем я определенно снова должен упомянуть, что, на мой взгляд, также и эти державы-победительницы ни в коем случае не являются обвиняемыми, а что обвиняемый — это почти всегда та более или менее анонимно борющаяся сила, которая действует исключительно с клеветой и травлей — причем уже больше ста лет!
Как раз эта власть систематически работает не для какой-то одной страны и не из какой-то одной страны, а всегда действует интернационально. Безграничное злоупотребление демократией в очень многих государствах Земли предоставляет той международной гангстерской банде подстрекателей и клеветников все возможности, чтобы терроризировать большую часть человечества, чтобы вскоре в мире больше не было народов, а только лишь „человеческие массы“, которых можно было бы распродавать по своему усмотрению.