– Ой! – сказал она, часов в пять, – у меня сегодня ночная смена, – побегу переодеваться, а провожать не надо!
Мне уже не хотелось с ней расставаться.
– А можно, я к тебе на дежурство приду, – нерешительно попросил я.
Она засмеялась.
–Не знаю. Ладно, ты подходи часам к десяти. Если больных будет мало, и врач уйдет, я скажу.
Из больных в ее отделении, которое находилось в отдельном маленьком домике, были две бабки. Врач, соответственно, ушел, сказал, если что, позвать врача из другого отделения.
Так мы с Танькой, остались вдвоем. Яблони сыпали цвет в открытое окно ее кабинета дежурной медсестры, луна гуляла по темному в полночь небу, мы сидели на подоконнике, взявшись за руки, и разговаривали, разговаривали…
Было уже часа три ночи, когда Танька зевнула и сказала:
– Ну, все, пора спать. Ты иди.
– Ну, куда я ночью?
– А где же ты будешь? Кровать одна.
– Поместимся, – пообещал я.
Танька настороженно посмотрела.
– Только не приставать!
Легли не раздеваясь. И не так уж оказалось тесно. Вправду заснули. Во сне я почувствовал, что она меня обняла. Открыл глаза. Она сладко посапывала, повернувшись ко мне лицом. Обняла, видимо, случайно. А губы ее были так близко, и дыхание такое нежное, что я осторожно ее поцеловал. Просто прикоснулся к губам.
Все это было во сне. Во сне она мне ответила, во сне крепче стали объятия, во сне повернулась ко мне так, что я просто обхватил ее всю и начал целовать от макушки до шеи, и прижимал к себе, уже не боясь ее спугнуть.
Мне кажется, что все, что она делала, она делала все-таки во сне. Потому что глаза ее были закрыты, она не произносила ни одного слова, тело ее дергалось, ноги то сжимались, то разжимались. Не помню, как я снял с нее все и с себя тоже. Время от времени она хваталась, то за бретельки лифчика, то за трусы, пытаясь удержать мою руку. Но не произносила ни слова, и рука ее ослабевала. И когда я не понимая, что делаю, вошел в нее, она вздохнула как-то облегченно и раскинулась свободно – что уж теперь делать?
Утром во сне пришли мама и папа:
– Сынок, ты ж ее заделал! Теперь надо жениться!»
***
… Иван женился. Но, ничего особенно не изменилось. С утра, а иногда если была ночная смена, то ночью, уходил в депо. Там ему было интересно. А дома – нет. Жена была девка неплохая, ужин и завтрак готовила, на обед термосок собирала, но говорить им было особо не о чем. Смотрели телевизор, или что-то по хозяйству делали. Сексом особо не занимались. С ее стороны никогда желания не было, его, конечно, время от времени распирало, тогда он просил:
– Тань, а Тань, пошли, что-ли?
Чаще всего она отвечала:
– Отстань! Некогда сейчас. – Потом уже ночью:
– Давай, иди уж.
Молчала, ждала, когда все закончится.
Родились дети – мальчик, потом девочка. Ни жизни, ни секса совсем не стало. Дети росли, болели, жена с работы ушла, занималась только детьми, им совсем не занималась. Придет – хорошо. Не придет – пожалуй, и не заметит.
Иван уже был к тому времени не помощником, а машинистом. Дни шли один за другим. И вдруг! Это было ярким днем на знакомом до мельчайших подробностей перегоне. Состав спускался с него с приличной скоростью. Иван даже не сообразил, что произошло!
Перед ветровым стеклом вынырнула с откоса корова, Он дернул экстренное торможение, но тяжелый состав разве остановить за считанные секунды, Когда корова уже уносила ноги с рельсов, вынырнул мальчишка, видимо гнавшийся за коровой, чтобы остановить ее. Иван зажмурился только и заорал зачем-то:
– Назад!
Какой, там «назад»!
… Мальчишка, слава богу, почти успел перескочить! Но ноги ему отрезало.
С этого дня водить поезда Иван уже не мог. Два дня он лежал дома, не говорил, не слышал ни чего, на вопрос приходящих в дом после аварии следователей не отвечал.
На третий день молча поднялся, и спросил, как ему найти родителей мальчика. Снял с книжки почти все деньги, взял такси, поехал. Нашел этот дом, стоящий в деревушке, примыкающий к железной дороге, вошел.
Отец, мать, еще какие-то парни, видимо братья, сидели за столом. Он помялся у порога.
– Это я его сбил. Хочу чем-то ….
Договорить он не успел, Его выволокли во двор, жестоко избили, деньги отобрали. Таксист погрузил его полумертвого в салон.
Из дневника
«Избили меня знатно! И ушли в дом. Не знаю, сколько я лежал на земле, пока не оклемался. Но оклемался. Таксист ждал. Я все же нашел силы опять войти в дом.
– Вот что, мужики. Битьем, ноги пацану не вернешь. Ничем не вернешь. Но, я вот что вам скажу. Сколько могу, я соберу деньги на инвалидную коляску. Импортную. Стоит полмиллиона. Я уже начал. И вы собирайте по своим знакомым. В ней у парня будет нормальная жизнь. Как у всех. Это все, что могу.