Трое, стоявшие на нижней площадке, крикнули "Ура!".
Только очутившись на улице, папа и мама поняли, что их главная задача не решена: Котю пристроить не удалось, и он, по словам бывшего артиста императорских театров, остался беспризорным.
- Что же делать? - спросил папа и стал чесать затылок.
Мама сокрушенно опустила глаза. Котя посмотрел на каменных женщин. Они улыбались таинственно, как старая тетушка. Котя одобрительно кивнул им, словно они что-то шепнули ему, и сказал своим павшим духом родителям:
- Послушайте! Я придумал! Честное благородное!
- Что ты придумал? - уныло спросил отец.
- Я еду с вами на фронт! - ответил мальчик.
- Боже мой, - воскликнула мама, - какие глупости!
Но папа, похожий на царя Петра, директор Героического рабочего театра, был иного мнения. Он сказал:
- В этом что-то есть.
- Там опасно, - возразила Котина мама.
- Теперь везде опасно, - твердо сказал отец. - Революция в опасности!
И, не дожидаясь маминых возражений, он зашагал по Морской улице тяжелыми шагами медного всадника, соскочившего с коня.
2
- Господин полковник, я получил известие от своего брата, поручика Воронова. Он авиатор, сбит красными под Гатчиной. Он ранен и скрывается на сеновале в деревне Панево.
- Кто вам сказал, что я полковник? Кто вы такой? Какого черта вы пришли сюда?
Тучный мужчина в пальто с бархатным воротником и в фуражке железнодорожного ведомства, как коршун, навис над юношей.
- Я - юнкер Воронов. А про вас мне написал брат.
- Вашего брата следует разжаловать и судить военным трибуналом за разглашение тайны! - вскипел переодетый полковник. - А если бы записка попала к красным?
- Но, господин полковник, он же ранен. Он нуждается...
- Сейчас все в чем-то нуждаются! В Гатчину не сегодня-завтра войдет Юденич.
Глаза юноши посветлели.
- Господин полковник, чем я могу служить нашему делу?
- Чем вы можете служить? - Полковник усмехнулся и уставился на молодого человека круглыми птичьими глазами и вдруг, уже мягче и спокойней, сказал: - Вы можете сослужить нам службу. Авиации нужна касторка.
- Что вы сказали, господин полковник? - Юноша с недоумением посмотрел на полковника.
- Я сказал - касторка.
Этот разговор происходил в саду Буфф, в зарослях сирени, неподалеку от старого кегельбана.
"Айзенбан" - по-немецки - "железная дорога". "Бан" - "вокзал". Кегельбан не имеет никакого отношения ни к поездам, ни к вокзалам: это взрослая игра. По длинному деревянному лотку пускают тяжелые, похожие на пушечные ядра шары. Шары сбивают с ног кегли, которые, как солдаты, выстроены в конце лотка. Раз - и мимо! Два - кегля упала, но остальные стоят: попробуй сбей.
Вот возле этого кегельбана и очутился Котя в тот пасмурный летний день, когда было решено взять его с собой на фронт. Отец и его свита, которая к тому времени уже составила пять человек, отправились в соседний дом за шестым. Коте же наказали ждать в саду Буфф.
Когда-то здесь играла музыка и хорошо одетые люди расхаживали по чисто выметенным дорожкам сада. Теперь никакой музыки не было: в "раковине" для оркестра были сложены дрова, березовые и осиновые. Скамейки перевернуты вверх ножками, гондолы качелей куда-то запропастились, дорожки заросли травой, а кегельбан - гордость сада Буфф - потрескался, подгнил, на нем валялись один треснувший шар и две безголовые кегли.
Котя бродил по заброшенному саду. Он остановился у кегельбана, и тут до него долетел странный разговор двух мужчин о касторке.
- Я сказал - касторка! - пробасил густой мужской голос.
- Я готов отдать жизнь за родину, - отозвался молодой, ломкий голос юноши, но мужской голос перебил его довольно резко:
- Нам не нужна ваша жизнь. Нам нужна касторка. Много касторки. Потому что без касторки ни один аэроплан не поднимется в воздух!
О чем они говорили дальше, Котя не слышал. Голоса перешли на шепот.
"Без касторки ни один аэроплан не поднимется в воздух! - про себя повторил Котя и усмехнулся: - Разве у аэроплана болит живот?"
Он нагнулся и поднял с земли кегельный шар. Подержал его, размахнулся, и шар с грохотом покатился к двум обезглавленным кеглям.
- По буржуям! - вслед шару крикнул Котя.
Шар медленно приблизился к кеглям и остановился. У него не хватило сил.
Котя сбегал за шаром и послал его посильней. При этом он крикнул:
- По Юденичу!
Шар покатился куда-то вбок.
- Не попали в Юденича? - послышался за спиной мальчика ломкий голос.
Котя оглянулся. За ним стоял худой, высокий юноша с едва заметными калмыцкими скулами и с темными внимательными глазами.
- Не попал, - признался Котя.
- Разрешите, попробую.
Юноша взял шар, раскачал его, прищурил глаз и с силой пустил по лотку. Кегли упали как подкошенные. Котя улыбнулся.
- Кто вы? - спросил он.
- Граф Монте-Кристо, - усмехнувшись, ответил незнакомец.
- Настоящий граф? - удивленно спросил мальчик.
- Настоящих графов теперь нет. Как вас зовут?
- Котя, - ответил мальчик.
- Меня в гимназии звали Икар. - Незнакомец протянул Коте руку.
Мальчик улыбнулся и прочитал стихи:
И сделал отец ему крылья
Из перьев, из воска, из ниток льняных.
Оба засмеялись.
- А вы забавный молодой человек, - покровительственно сказал Икар, рассматривая Котю.
- Я артист, - отозвался Котя. - И еще я пишу стихи. У вас есть револьвер?
Вместо ответа юноша полез в карман и вынул маленький, дамский, револьвер.
- Бьет на двести метров, - сказал он.
- Можно подержать?
- Только осторожно. Заряжен.
Котя с замирающим сердцем рассматривал револьвер и даже прицелился в кеглю. Потом нехотя вернул оружие владельцу и спросил:
- А зачем аэропланам касторка?
Икар прищуренными глазами испытующе посмотрел на мальчика, но ответить не успел.
В небе, над макушками деревьев, с оглушительным стрекотом пролетел аэроплан. За ним тянулось белое облачко, которое, спускаясь к земле, оказалось листовками. Котя и Икар побежали по аллее за медленно летящим аэропланом.
- А я умею управлять аэропланом! - на бегу крикнул Икар.
- Честное благородное? - спросил Котя.
- Клянусь! Обо мне даже в газете писали: "Гимназист парит в небе..."
- А как же касторка? - вдруг спросил Котя.
- Какая кас... Вы слышали про касторку?
- Он чудак, этот гражданин, - засмеялся Котя. - "Самолет не полетит без касторки"!
- Конечно, чудак, - поддержал его Икар. - Чудак и не совсем нормальный. Вы больше ничего не слышали, что он говорил?
- Не-ет, только про касторку.
Так они добежали до ворот. Котя нагнулся и поднял с земли листовку. На маленьком листе было написано: "Товарищи! Революционный Петроград в опасности! Все на фронт! Смерть Юденичу!"
- Я еду на фронт, - неожиданно сказал Котя.
- Вы? На фронт? - Глаза Икара загорелись. - Шутите?
- Честное благородное, - сказал Котя. - Наш театр едет. И меня берут. Тетушка отказалась от меня.
- Тетушка отказалась? - Этот довод, видимо, подействовал на Икара, он серьезно посмотрел на Котю: - А вы не могли бы мне составить протекцию?
- Я поговорю с папой, - тут же согласился Котя. - Но вы не артист.
Икар покачал головой.
- Не артист. Но я могу... я могу быть при лошадях. У вас будут лошади, раз театр походный.
- Будут, - неуверенно ответил Котя. - Я поговорю с папой. Вы любите лошадей?